Новый Рим на Босфоре - Алексей Величко

Первая попытка принадлежала св. Константину Великому, и его труды продолжил император св. Феодосий II Младший, признавший своим законом от 426 г. обязательную силу за сочинениями Папиниана, Павла, Гая, Ульпиана и Модеста. Судьям предоставлялось также право принять мнение одного из указанных авторов, если дело не может быть решено на основании сочинений главного юриста – Папиниана. Но и в таком случае участь судьи была нелегкой – помимо сочинений юристов, действовали многочисленные императорские конституции, а также рескрипты, ответы отдельным лицам по конкретным прецедентам[712].

Эдиктом императора от 29 марта 429 г. была назначена комиссия из опытных правоведов и администраторов, которым давалось поручение подготовить соответствующий законодательный сборник. Работа шла относительно медленно, и потому в 435 г. решением от 20 декабря комиссия была переформирована, а ее компетенция значительно расширена; темпы законотворчества резко увеличились. Уже в 437 г. комиссия представила императору плоды своего труда, и, пользуясь присутствием в Константинополе Валентиниана III и его двора, царь предложил его обсудить и сделать общим для всей Римской империи. 15 февраля 438 г. он был опубликован на Востоке и получил название Codex Theodosianus.

Кодекс стал главным сводом законов, которые применялись в судах. А 23 декабря того же года Римский сенат рассмотрел его на своем заседании и сделал обязательным для западных провинций. Примечательно, что в последней, шестнадцатой, книге Кодекса Феодосия были собраны указы, касающиеся религиозной жизни Римской империи. Тем самым император еще раз подтвердил (но уже не на словах, а законом) тот факт, что Империя является христианским государством. Как известно, Кодекс был написан и цитировался по-латыни вне зависимости от территории его хождения, что уже тогда вызвало некоторые трудности на Востоке, давно тяготевшему к греческому языку[713]. К тому времени греческий этнос уже доминировал в Малой Азии, Иллирии, Паннонии и в столице как культурный монополист.

Хотя это был, безусловно, эпохальный юридический документ, восточное правительство заранее предвидело необходимость прибавления к нему множества других законов. По договоренности с западным правительством было решено добавлять к Кодексу novellae («новеллы») и направлять их друг другу для всеобщего опубликования. И, как показывает история, это условие строго соблюдалось. Хотя в силу естественных причин западные новеллы имели малую силу на Востоке – примечательно, что в более позднем документе, «Кодексе Юстиниана», мы не встретим ни одной новеллы, принадлежащей перу Западных императоров[714].

Как можно понять по анализу законодательных актов, император все еще сталкивался с остатними проявлениями довольно многочисленных еретических сект. Сохранился один закон от 428 г., подписанный обоими царями (св. Феодосием II Младшим и Валентинианом III Младшим) и направленный против неправомыслящих. «Неразумию еретиков, – гласит закон, – должны быть поставлены ограничения. Прежде всего, они должны возвратить отнятые у православных и находящихся в их владении храмы, ибо нельзя допустить, что те, которым запрещено иметь свои церкви, дерзали удерживать в своей власти православными построенные и насилием у них захваченные храмы. Если кто из еретиков изобличен будет в принятии к себе клирика или пресвитера, то подвергается пене в 10 фунтов золота. Арианам, приверженцам Македония и Аполинария, воспрещается иметь в городах свои церкви, другим еретикам воспрещается делать собрания для общественной молитвы, а манихеи лишаются права жить в городах. Еретики исключаются из военной службы, за исключением службы в провинциальных когортах и гарнизонах. Точно так же они лишаются права делать дарственные записи на свое имущество, составлять завещания и вообще делать перед смертью какие-либо распоряжения остающимся после них имением. Воспрещается еретикам совращать своим учением тех, кто исповедует христианскую веру»[715].

Но в эти годы политические успехи затемнились вероисповедальными спорами, возникшими после поставления на патриарший престол в Константинополе антиохийского монаха Нестория (428—431). Довольно ловкий в общении с двором, Несторий сумел завоевать доверие императора и царицы, в то же время напрочь испортив отношения со св. Пульхерией. Вскоре его новшества, связанные со специфическим почитанием Несторием Пресвятой Богородицы, вылились в страшный церковный раскол и потребовали созыва Вселенского Собора в Эфесе, который состоялся в 431 г. В связи с особым значением этого события для последующей церковной жизни и политики Римской империи на ближайшие столетия мы посвятим ему отдельную главу. Сейчас лишь отметим, что отношение к патриарху и оценка его деятельности стали, пожалуй, первым камнем преткновения между царствующими особами.

После замужества дочери царь отдал долг памяти св. Иоанну Златоусту, в печальной судьбе которого косвенно были виновны и его родители. В 438 г., спустя тридцать лет после смерти, честные останки св. Иоанна Златоуста были перенесены в Константинополь и погребены в храме Святых Апостолов. Это был невероятный прецедент: в данной церкви ранее погребали лишь царей, теперь же такой чести удостоился епископ. Есть все основания предположить, что причиной такого невероятного события явились не только святость жизни этого замечательного подвижника Православия и его невероятная популярность среди жителей столицы. Очевидно, здесь присутствовало также желание императора косвенно подчеркнуть особый статус Константинопольского патриарха, авторитет которого несколько упал после Вселенского Собора в Эфесе. И сделано это было в пику стремлениям Александрийских епископов, один из которых немало сделал для ниспровержения Златоуста, чтобы приобрести высшие административно-церковные полномочия на Востоке. После обретения святых мощей царь вместе со всем народом молился у раки св. Иоанна Златоуста о прощении своей матери, у которой не хватило сил и решимости отстоять святителя от врагов.

Трудности и проблемы в церковной и политической жизни обрамлялись некоторыми новыми разочарованиями, которые ждали императора уже в семейных отношениях. Конечно, св. Феодосий, как любой император и почти каждый мужчина, жаждал наследника, но Бог не даровал его. Царь даже направил послание в Египет, в пустыню Скета, чтобы выспросить у святых отшельников, почему он до сих пор не имеет наследника своего царствования. Ответ удручил его: «Бог не дал тебе мужского потомства, чтобы оно не стало дурным». Привыкнув полагаться во всем на Божью волю, император и императрица с тех пор отказались от супружеских отношений и жили в приличествующем целомудрии[716].