Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС - Петр Шелест

Биляк далее продолжал: «У нас подготовлены некоторые мероприятия, мобилизован наш преданный партийный, советский актив, за нами стоит и в случае особой опасности за нами пойдет рабочая милиция и многие военные. Подготовлена наша программа и заявление». (Когда он все это говорил, я чувствовал, что он говорит с какой-то неуверенностью, и мне казалось, что он желаемое выдает за действительность.) Я сказал В. Биляку, что они явно упускают время активной борьбы. «Нет, — решительно сказал Биляк, — мы этого не допустим, не хватит сил, к вам обратимся за помощью». — «А не лучше ли было бы, чтобы ваша группа сейчас написала нам письмо о помощи? Это будет для вас гарантия более организованно, смелее вести борьбу против разгула правых, усилятся ваши действия?» — «Да, это бы усилило нашу организованность и решительные действия». Перед Биляком я открыто поставил вопрос: «Может быть, действовать через Словакию?» Немного задумавшись над моим вопросом, Биляк сказал: «Посмотрим, если в этом будет крайняя нужда, то мы можем обойтись без чехов, чтобы спасти Чехословакию». Далее Биляк говорит, что они упустили время, даже момент дачи решительного боя правым на их «платформу 2000 слов». В ответ на это я Биляку сказал: «Вы допустили ошибку, упустили момент укрепления своего влияния и организации борьбы против разгула правых, что отказались участвовать в Варшавском совещании. А Пленум ЦК КПЧ, которого вы так добивались и полагались на него, больших надежд вам, по существу, не дал, а еще больше расшатал ряды КПЧ». В ответ на это Биляк сказал: «Это был не пленум, а балаган, цирк. На нас было организовано давление, и мы на этом пленуме ничего не могли сделать». — «Так может быть и на вашем предстоящем съезде КПЧ», — говорю я Биляку. Он отвечает: «Мы тогда к вам обратимся за помощью». Я ему ответил: «Ваша просьба о помощи может опоздать, нам обращение нужно сегодня». Биляк на мой вопрос промолчал.

Ведя дальше разговор, он говорил: «Нам нужен конфликт, мы можем выступить через неделю, но вы правы, что время уже работает не на нас. Когда мы окончательно обсуждали вопрос о возможной поездке в Союз для переговоров с вами, то Черник, Смрковский, Кригель заявили, что они боятся ехать в Москву, а Дубчек, в свою очередь, заявил: «А я без вас не поеду». Вот так у нас и решают важнейшие дела и сложные вопросы».

Биляк говорит о «свободе слова» и печати и приводит такой факт:

«После злополучного Пленума ЦК я возвратился в Братиславу. Представители печати, радио, кино обратились ко мне с вопросами, что я могу сказать о прошедшем Варшавском совещании и письме пяти партий социалистических стран, входящих в Варшавский договор? Я сказал, что отношусь к совещанию и письму пяти соцстран положительно, к их голосу и разуму нам надо было бы прислушаться. После этого вся печать на меня обрушилась с руганью и угрозами, радио моих слов не передало, а у телевидения при съемках вдруг все лампы в юпитерах «перегорели».

Все ведь знают, что у нас с вами существует союзнический договор, вот по этому вопросу журналисты обратились к Чернику и Смрковскому высказать свое мнение в связи с Варшавским договором и письмом пяти социалистических стран. Черник и Смрковский ничего более умного не могли сказать, как порекомендовать журналистам до 14 августа нигде ничего об этом не писать».

Я спросил Биляка, а что означает 14 августа?

Биляк прямо на это не мог дать ответ, но позже сказал: «Потом будете писать о том, как Советская армия оккупирует нашу страну», — сказали Черник и Смрковский журналистам».

Наша беседа с В. Биляком носила откровенный характер, но все же чувствовалась какая-то скованность, настороженность, и Василь некоторые вопросы не раскрывал, не договаривал до конца.

Наступил рассвет, мы оба изрядно устали, но оба были довольны встречей, проведенной беседой. Выпили с ним по бокалу венгерского токая, тепло распрощались. Я обещал В. Биляку всю нашу беседу, весь наш разговор лично передать Л. Брежневу и запиской доложить политбюро ЦК КПСС.

21 июля 1968 года. С этого дня оставалось ровно месяц, как войска Варшавского договора вторгнутся на территорию Чехословакии, но до этого произойдет еще много очень важных политических событий, обстановка еще больше усложнится.

После кратковременного отдыха с Балатона возвратился в Будапешт. Как и было условлено с Я. Кадаром, я заехал в ЦК к нему и в пределах необходимого и доступного проинформировал его о моей встрече и беседе с Биляком, о его настроении и тяжких мыслях.

Кадар с большим интересом и вниманием слушал мою информацию, в ходе нашего разговора задавал мне некоторые уточняющие вопросы. При прощании Кадар через меня передал привет Л. Брежневу и всем членам политбюро ЦК КПСС. Затем я посетил посольство СССР, где встретился и имел беседу с послом Ф. Е. Титовым и всем дипломатическим корпусом, было много вопросов в связи с событиями в Чехословакии. Попросил Титова, чтобы он позвонил в ЦК КПСС и сообщил, что я сегодня вылетаю в Москву.

В 18.00 я прилетел в Москву. Меня встретили товарищи по поручению Брежнева и попросили ехать прямо к нему на квартиру, на Кутузовский проспект, он меня уже с нетерпением ждет.

Моя встреча с Л. Брежневым, разговор, информация о встрече с Биляком и нашем с ним разговоре затянулись до поздней ночи. Брежнев подробно уточнял все вопросы и высказывания Биляка, мои вопросы и ответы Биляка. Настроение Брежнева было довольно игривое, хотя я повода к этому не видел. Мы с ним выпили по две рюмки коньяку. Он поблагодарил меня за проведенную работу, сказал, что он это не забудет никогда. Даже сказал: «Ты, Петро, настоящий друг и товарищ». Впоследствии он действительно «не забыл» про меня — не нужен ему оказался человек, много знающий обо всем, в том числе и лично о нем. Тепло простились. Он меня даже обнял и поцеловал. (Но я уже тогда замечал всю фальшь, лицемерие этих фарисейских приемов-поцелуев Иуды.) Также Брежнев мне сказал, чтобы я был готов назавтра доложить на политбюро о моей поездке в Будапешт — на Балатон, о встрече и беседах с В. Биляком и Я. Кадаром.

22 июля 1968 года. В 10 часов утра заседание политбюро ЦК КПСС: слушается информация о моей поездке в Будапешт и на Балатон, о встречах, беседах, разговорах с Я. Кадаром и В. Биляком, подробно изложил все вопросы моих встреч и бесед. Подчеркнул особо вопрос о том, что, возможно, мы получим от группы чехословацких товарищей письмо с просьбой об оказании Чехословакии помощи. Этот вопрос заинтересовал всех. Информация моя была заслушана с большим вниманием, много было задано уточняющих вопросов, на которые я дал ответы.

Политбюро дало высокую оценку проведенной мной работы, одобрило мою деятельность по выполнению порученного мне вопроса. На этом политбюро были разработаны мероприятия, связанные с событиями в Чехословакии, прежде всего о вывозе всех наших граждан из Чехословакии, за исключением дипломатического корпуса, так как там начали проявляться гонения против наших туристов, отдыхающих на курортах, в лечебницах, экскурсантов и других категорий граждан СССР, прибывающих по частным делам. Принято было решение о возможной двусторонней встрече с чехословацкими руководителями на их территории, но не в Праге. Поручено было мне и Ю. Андропову подработать вопрос о месте проведения этого совещания.