Нигерийский синдром - Хельга Графф

Теперь нужно научиться моментально выхватывать его из кармана. И началось! Юбки, как таковой, у меня с собой не было, имелись лишь широченные брюки. Правый карман пришлось распороть, и сбоку образовалась щель. С трудом просунув кисть внутрь, я нащупала рукоятку, но вытащить оружие не давала рука, застрявшая в проеме распоротого шва. Вот тварь, а?! И какой козел придумал носить боевой пистолет под платьем?! Вторая попытка почти удалась, но пистолет не вынырнул из кармана, а уперся в ширинку брюк, и я стала удивительно похожа на стриптизера Тарзана в апофеозе его сексуального танца, правда, мое ненатуральное «достоинство» в виде дула пистолета в размерах намного уступало его натуральному рабочему инструменту. Ричард недовольно покачал головой.

– Нет, Катя, не так! Засунула руку в карман, схватила рукоятку и мгновенно выдернула ствол. Всё! Проще некуда! Дай покажу.

Я с радостью передала экипировку и оружие тренеру. В знак солидарности Рич тоже распорол карман на своих брюках. Наши с ним размеры оказались один в один, совершенно одинаковые – что талия, что ляжка. Конструкция удобно устроилась на нижней части тела доктора.

– Вот, обрати внимание, я кладу якобы руку в карман, хватаю рукоятку, – рука Рича начала проводить в штанах какие-то манипуляции, – держу крепко, быстро вытаскиваю и…

И… тут грянул выстрел! В брюках дока образовалась приличная дыра, через которую виднелась резиновая подвязка, а в стене красовалась пусть и не небольшая, но вполне реальная пробоина.

– Упс! – испуганно присел тренер.

А через пару минут раздался злобный голос Олега:

– Эй, вы чем там занимаетесь?! Немедленно открывайте!

Сопротивление оказывать бессмысленно, и мы открыли дверь. В комнату ввалился разъяренный офицер.

– Кто стрелял? Вы что, в самом деле, спалить нас хотите? Я вам сейчас обоим бошки оторву!

– Сам же приказал тренироваться, – растерялась я, – а в учении, как в бою, – все может случиться!

Ричард стыдливо прикрывал ладонью дыру на брюках, но Олег с силой убрал руку моего соседа и с укором сказал:

– Ну, Рич, я понимаю, от этой Юань можно ожидать, что угодно, но от тебя – никогда! Как же я ошибался!

Бедный Ричард покраснел. Ничего себе, а чернокожие, оказывается, тоже покрываются стыдливым румянцем! Обозленный командир с крайним возмущением обозрел пробитую стенку, вырвал застрявшую в пробоине шальную пулю, нашел гильзу и забрал их с собой, напоследок зло пригрозив нам:

– Еще раз повторится – убью на хрен обоих!

Больше тренироваться ни малейшего желания, ни энтузиазма не было в принципе, и мы безмолвно, как обитатели морских глубин, разделись и нырнули в свои постели.

Наутро пришла sms от Риты с просьбой о срочной встрече. Через час после завтрака мы направились прямо к ней домой (адрес Маргарита сбросила sms), хоть это и было рискованно. Компанию мне, как всегда, составил Иван. Вскоре наш автомобиль остановился перед жалким разваливающимся домиком в настоящих трущобах. Рич остался на стреме.

Язык не поворачивался назвать эту рухлядь домом, скорее, хижиной, и в этих жутких условиях жила гражданка России Маргарита Калинкина. Только чему же тут удивляться? Наши российские сограждане тоже не ждут манны небесной, но их «обеспечивают» хоть каким-то жильем. Вместо ветхого домика, например, киоском, где как-то должен жить человек; взамен старого аварийного жилья – жилье новое и такое же аварийное, распадающееся на части, как и прежнее. Наши люди настолько неприхотливы и неизбалованы по жизни благодаря всякого рода нечистоплотным руководителям и вороватым чиновникам всех рангов, что могут существовать везде: в подтопленных домах и сожженных квартирах, в холодных сырых подвалах и металлических гаражах, в тесных автомобилях, а то и вовсе на улице. Но даже в этой халупе Марго не являлась хозяйкой, а просто снимала угол у такой же одинокой и нищей старухи, какой была и она сама.

Согнувшись в три погибели, вползли в лачугу.

Наша подруга испытывала неудобство за такую убогость, но мы сделали вид, что обстановка дома нас не интересует. Перед нами стояла бледная Рита с темными кругами вокруг глаз, ее сотрясала нервная дрожь: она была не на шутку напугана. Волнуясь и от того заплетаясь, сообщила следующее:

– Вчера Мангуст дал добро на показ денег вторично, а после получения трехсот тысяч… приказал вас устранить… ну… в смысле… убить! Как же теперь, а? Что же будет? – повторяла она, несмотря на невыносимую жару, кутаясь в простенький, задрипанный платок.

Иван молча достал фляжку и протянул нашей разведчице.

– Выпей и успокойся, это коньяк, а потом поговорим.

Пока Маргарита, хлебнув из фляжки, приходила в себя, я разглядывала жалкую обстановку. На не очень чистом земляном полу, покрытом циновками, лежало что-то вроде старого матраса, рядом вместо тумбочки – какой-то картонный ящик, на котором в простенькой рамочке стояла фотография молодой симпатичной Риты с хорошеньким двухлетним мальчиком-мулатом на руках. И я сразу поняла, что это и есть украденный сын нашей несчастной соотечественницы – Экин! От безумной жалости к бедной матери и ее любимому, но безвозвратно потерянному мальчику, горло перехватил спазм. Чтобы успокоиться, я выдернула из Ванькиных рук флягу и тоже сделала глоток. Теперь можно было говорить.

– Рита, прошу тебя, без паники! Всё в порядке, не беспокойся, ничего ни с нами, ни с тобой не случится! Послезавтра начнется серьезная операция и ты примешь в ней участие, от тебя многое будет зависеть. А потом… потом уедешь вместе с нами, сначала в одно место, а затем… в Россию.

– Но… как же, у меня ведь нет паспорта, – растерянно пробормотала Маргарита, – и в посольстве сказали, что помогут, если только будет документ…

Я раскрыла свою сумочку, медленно вынула бордовую книжицу и, помахав перед ее носом, бросила ей прямо на колени. Она дрожащими руками осторожно взяла паспорт и, все еще боясь его раскрыть, просто прижала к груди. Видя такую нерешительность, я подтолкнула ее к действиям.

– Ну, смелей же, открывай!

Она осторожно раскрыла паспорт, перелистала страницы и, увидев, наконец, свою фотографию и данные, заплакала навзрыд…

– Ваня, выйди, – совершенно позабыв о конспирации, едва вымолвила я и, обняв подругу, прижала ее к своей груди.

Рита заплакала еще сильнее. Худенькая спина ходуном ходила в моих руках, сотрясаясь от рыданий. И от ее слез то ли радости, то ли потрясения вся верхняя часть моей футболки вмиг промокла.

Я гладила ее и говорила какие-то ободряющие слова:

– Риточка, всё позади, дорогая! Ты гражданка России, и родина тебя ждет, успокойся, пожалуйста. Всё у тебя еще будет: и дом, и семья, и дети. Мы победим!

Еле-еле удалось привести ее в чувство. Паспорт пока я забрала, чтобы он не пропал в очередной раз.

– Скажи, а остальные знают, где ты живешь?