Инспектор Лосев. На свободное место - Аркадий Адамов

Тут я замечаю далеко за нами темную «Волгу». Это, конечно, наши. Не спешат, выдерживают расстояние.

Машину начинает сильно потряхивать на крупных камнях. Причудливые, дикие скалы подступают к самой дороге, сжимают ее, порой загораживают сами горы. Все выше, все круче взбирается дорога. На одном из поворотов я вдруг вижу нашу долину уже глубоко внизу, а моря и города уже совсем не видно. Дорога петляет резко, круто. Меня то валит на борт, то ударяет об углы ящиков, я еле успеваю зацепиться за что-то.

Скалы временами исчезают, дорога вьется между заросшими лесом крутыми склонами, а кое-где она цепляется прямо по краю пропасти. В этих местах с одной стороны зияет неприятная пустота, и с моего места кажется, что машина двумя колесами висит в воздухе, а другим бортом, возле которого сижу я, она чуть не чертит отвесные каменные стены, вырубленные в горном склоне. Перед каждым поворотом машина истошно гудит. Да, случись встречная, как они разойдутся? При этой мысли становится не по себе. Вокруг уже настоящие горы, гигантские вершины покрыты снегом. И ветер становится свирепее, холоднее и коварнее. Разбойничий какой-то, налетает внезапно, из-за угла.

Неожиданно за одним из поворотов скалистая стена отступает. Распахивается небольшая горная долина. Дорога устремляется по ней, и вот уже с обеих сторон от нас тянутся невысокие, сложенные из плоских камней ограды садов. Вскоре мы минуем деревянные ворота с вывеской во всю их длину: «Санаторий „Горное солнце“». Солнца тут и в самом деле много, и припекает оно здорово, даже сейчас. Машина, покачиваясь, едет все дальше мимо каменных изгородей и бесконечных садов, потом сворачивает куда-то в сторону, и мы снова углубляемся в горы. Где же детский санаторий? Пока что его не видно, как и селения под названием Отока. Кругом опять лишь красноватые скалы и зеленые лесные склоны.

Селение скоро появляется, но оно называется совсем иначе, я не успеваю прочесть на белой табличке его замысловатое название. Куда же мы едем, интересно знать? Может быть, это просто другая дорога и сейчас будет охотохозяйство? Но селение кончается, и мы снова оказываемся на горной петлистой дороге. И вскоре въезжаем в новое селение. Проехав некоторое время по нему, мы оказываемся на небольшой площади. Здесь машина наша неожиданно останавливается.

Хлопает дверца, вылезает Жук и весело объявляет:

— Все. Прибыли. Дядя, гони красненькие.

Вылезает и дядя Осип. Жилистый, какой-то пружинистый мужичок, хоть и мал ростом. И глаза быстрые, диковатые, недобрые, чем-то знакомые мне.

— Куда же это ты, дядя, нас завез, а? — спрашиваю я, пока дядя Осип, кряхтя, достает из внутреннего кармана своей поношенной поролоновой куртки мятый бумажник.

— Так ведь озеро — вон оно, два шага всего, — машет рукой дядя Осип и усмехается. — Там и ресторан ваш. Мы чуток только в сторону забрали.

— Живете здесь? — спрашиваю я.

— Да нет, — отвечает. — К дружку заехал. Продуктами вот поделюсь.

— А сами-то где живете?

Я нарочно тяну разговор и соображаю про себя, как дальше поступить. Можно задержать сейчас этого дядю и заставить вести к нужному нам дому. Но вдруг заупрямится и тогда приведет куда угодно, с ним ничего не поделаешь. Дядек-то с норовом и небоязливый, видать. Можно, конечно, за ним и проследить, хотя это совсем непросто в незнакомом селении. Но для окончательного решения мне нужен совет Давуда. Следовательно, надо дать время подъехать нашим и пока что не упустить этого шустрого старика. И я незаметно оглядываюсь вокруг.

Из-за соседней каменной ограды на нас с любопытством глядят черноглазые загорелые ребятишки в пестрых рубашках и свитерах. Степенно проходят мимо двое мужчин в черных плотных куртках домашней выделки. Куда-то спешит группа молодых, стройных женщин в длинных, до земли, юбках и теплых кофтах, весело болтают о чем-то, стреляют в нашу сторону глазами, любопытно им.

Дядя Осип тоже не спешит, медленно раскрывает свой старый бумажник, сосредоточенно и хмуро роется в его кармашке и, наконец, вытаскивает сложенную вчетверо десятку, бережно расправляет ее, приглаживает, отгибает загнутые уголки. Очень трудно, видно, ему с ней расстаться. Как же, будет он на свои деньги покупать столько дорогих продуктов, нужны они ему. Наконец, вздохнув, дядя Осип передает десятку Жуку и начинает доставать другую. Это он проделывает еще медленнее.

Жадность губит людей, это уже не раз было доказано. И вот еще одно подтверждение. Я вижу, как из-за угла с безразличным видом неожиданно появляется Давуд и, не торопясь, шествует мимо нас.

В какой-то миг наши глаза встречаются. Дядя Осип в этот момент ничего вокруг себя не замечает, он поглощен прощанием с новой десяткой. Я делаю Давуду знак, который означает, что вот этого человека нельзя выпускать из поля зрения. Давуд чуть прикрывает глаза, давая понять, что все ему ясно и все будет сделано. Советоваться некогда, и поэтому я принимаю решение сам: пусть дядя Осип идет себе пока с миром.

Пройдя мимо нас, Давуд неожиданно останавливается и что-то громко, гортанно кричит, кого-то, очевидно, зовет. Никто почему-то на этот крик не обращает внимания, ни детишки за оградой, ни удаляющиеся женщины, и дядя Осип тоже. А через минуту к Давуду вдруг выбегает его помощник, который ехал с ним в машине, выбегает совсем с другой стороны, чем я ожидал. И они начинают громко и оживленно что-то обсуждать на незнакомом мне языке. И тут я замечаю, как вся эта сценка необычайно естественно вписывается в окружающую обстановку.

Наконец дядя Осип заканчивает расчеты с Жуком, кряхтя, вскидывает на спину свой громадный мешок и необычайно бодро отправляется в путь. Не успевает он скрыться из виду, как вслед за ним устремляется сотрудник Давуда. А он сам, собираясь последовать за ними, подает мне сигнал.

В это время из-за угла, откуда вышел Давуд, появляется Эдик. Он присоединяется ко мне, и мы отправляемся вслед за Давудом, на некотором расстоянии от него. Это знакомый маневр, мы ведем дядю Осипа «цепочкой».

На ходу я бросаю Жуку:

— Жди здесь.

Мы следуем на некотором расстоянии от Давуда, останавливаемся, когда останавливается он, или быстро пробегаем какое-то расстояние и прижимаемся к бесконечной, по-прежнему сложенной из плоских серых камней невысокой ограде, не спуская глаз с мелькающей впереди гибкой фигуры Давуда. Он ведет нас все дальше, все выше в горы. Домиков поселка уже не видно вокруг, ограда из камней становится ниже, камни сложены уже кое-как, зато видны кустарник и высокая пожелтевшая трава.

Эдик идет рядом, и в глазах его я вижу возбуждение и любопытство. Конечно, ему непривычна такая операция, его «клиенты» — люди, как правило, степенные, деликатные.

Неожиданно Давуд, махнув нам рукой, исчезает. Это значит, он меняется местами с идущим впереди товарищем. Теперь Давуд поведет нашу «цепочку». Так и есть. Впереди появляется его помощник. Его зовут Ахмет, как сообщил мне Эдик.

Путь наш продолжается, но только становится труднее. Мы сворачиваем куда-то в сторону и начинаем карабкаться по травянистому откосу, между огромными осколками скал, видимо скатившихся откуда-то сверху в незапамятные времена. Кажется, мы огибаем селение, оно уже под нами, скопление серых оград и домов, я даже вижу вдали маленькую площадь и на ней нашу грузовую машину. Ого, далеко же мы забрались.