Мечты Энни - Маурин Ли

— Да здесь прямо как в публичном доме. — Он с изумлением взглянул на жену. — Вот черт! Уходя, я оставил в постели старуху, а вернувшись, обнаружил Риту Хейворт!

— Я ненадолго. — Энни взяла чай. — В одиннадцать начинается лекция. Я подумала, что было бы неплохо заскочить к вам по пути. Я знала, что вы расстроитесь, увидев новости.

Берт кивнул в сторону телевизора.

— Я не смог на это смотреть. Может, правительство и выиграет эту битву, однако много сердец им завоевать не удастся. Большая часть людей на стороне шахтеров.

Дот оживилась, и ее голубые глаза ярко заблестели. Она сказала:

— Возможно, ты познакомишься с кем-нибудь в университете.

Энни засмеялась.

Каждый раз, уходя, она была уверена, что больше не увидит свою тетушку живой. Дот совсем потеряла аппетит и практически ничего не ела. Лишь огромная сила воли и решимость, с которой она вознамерилась дождаться ухода миссис Тэтчер с политической арены, поддерживали жизнь в этом исхудавшем обессиленном теле.

Сильвия очень удивилась, узнав, что один из сотрудников Майка подал заявление об увольнении.

— Его нужно видеть, Энни. Ему тридцать пять, и он покрыт татуировками, однако собирается изучать философию в университете.

— Ну и что в этом плохого?

— Я знала, что именно это ты и скажешь. Это значит, что ты тоже могла бы поступить в университет. Ты же постоянно говоришь о том, что тебе хотелось бы задействовать свои мозги.

— Поступить в университет! — Энни залилась веселым смехом. — Я окончила школу в пятнадцать лет, и у меня нет ни одного диплома.

— Неучам вроде тебя можно пройти подготовительный курс в вечерней школе. Это моментально включит твои мозги.

— Не знаю, я не уверена…

— Ничего страшного не случится, если ты попробуешь, — обнадеживающе сказала Сильвия. — Мы с тобой обе — ужасные невежды. Мы знакомы друг с другом уже тридцать лет, однако ни разу не поговорили о чем-нибудь высокоинтеллектуальном. Все о парнях, о шмотках, да о «Битлз», а теперь вот еще и о детях. Мы с тобой очень поверхностные.

— Ты ведь когда-то сочиняла стихи, — напомнила Энни.

— Да, но это была чушь собачья, а не поэзия, ничего такого, что указывало бы на глубину мысли.

— Я даже не до конца понимаю, что означает выражение «глубина мысли»!

— Вот видишь! Пришло время хоть кому-то из нас получить приличное образование.

— А почему бы это не сделать тебе? — Энни вскинула брови.

— Не глупи, Энни, ведь я же беременна, помнишь?

Энни припарковала автомобиль на Браунлоу-хилл и направилась к учебному корпусу. Четвертая дочка Сильвии родилась в прошлом году, в июле. У Люсии были каштановые волосы, а еще она была очень умной. Похоже, свои интеллектуальные способности она унаследовала от Бруно.

— Такова моя судьба! — воскликнула Сильвия, когда Энни пришла ее проведать. — Я уже обзавелась всей цветовой гаммой, поэтому больше не хочу детей.

— У тебя появился ребенок в то время, когда я вот-вот стану бабушкой, — сказала Энни.

Аудитория была уже заполнена людьми. Энни помахала рукой тем, кого знала, и юркнула за парту. Надев очки, она вытащила из сумки ручку и блокнот.

Сынишка Сары, Гари, появился на свет прямо перед Рождеством. Она снова умоляла мать приехать и какое-то время погостить у них. Сару по-прежнему не покидало чувство одиночества. Между ней и Найджелом, похоже, не все было гладко, даже невзирая на то, что они переехали в отдельный дом с верандой и бассейном, расположенный в красивейшей части Сиднея.

— Я ведь поступила в университет, Сара, милая, — рассудительным тоном сказала Энни. — Вряд ли стоит проделывать такой долгий путь ради пары недель. Да и вообще, я не могу себе этого позволить.

Дон Галлахер работала в «Пэчворке» целый день, а две женщины шили одежду по стандартным выкройкам. Энни ничего не делала, лишь с виноватым видом забирала прибыль, которая после погашения всех счетов и выдачи зарплаты была не такой уж и большой. Она все еще платила по закладной, и ей нужно было обеспечивать себя в течение следующих трех лет. Тем не менее она стала потихоньку откладывать деньги на поездку в Австралию.

Энни понимала, что поступает эгоистично. Она привыкла жить без детей, рана больше не кровоточила, хотя по-прежнему причиняла боль. Ей не хотелось бередить ее своей поездкой в Австралию, чтобы потом возвратиться в тупик Хезер, испытывая чувство одиночества и мучительного волнения за Дэниела. От него пришла еще одна открытка, на этот раз из Лондона, сразу после его девятнадцатилетия. Ее текст был идентичен предыдущему: «Думаю о тебе, мама».

Быть зачисленной в университет оказалось даже легче, чем Энни предполагала. Взрослым абитуриентам, в особенности женщинам, были рады в первую очередь. Энни решила поступать на курс «Американская литература». На подготовительных занятиях она научилась тому, как дисциплинировать себя и собираться с мыслями, как писать статьи.

Когда в аудитории появился Юэн Кэмпбелл, студенты, сразу же замолчав, устремили взгляды на его печальное прекрасное лицо. Темные волосы Юэна были разделены посередине пробором, словно у святого. Из его нежных, почти прозрачных глаз струился чистый свет. Он приехал в Ливерпуль из Глазго. Студенты помоложе посмеивались над его манерой поведения, но ходили слухи, что он уехал из Глазго после того, как его жена и двое маленьких детей погибли в автомобильной катастрофе. Энни была далеко не единственной женщиной, которая горела желанием заключить его в объятия и утешить.

Юэн заговорил спокойным голосом с мягким шотландским акцентом. Постепенно воодушевление, с которым он рассказывал об Эрнесте Хемингуэе, передалось остальным, и его голос зазвучал увереннее.

— При более детальном анализе произведений Эрнеста Хемингуэя становится понятно, что его талант явно переоценивают. Безусловно, он прекрасный писатель, но все же великим его назвать нельзя. Большинство его произведений было написано в Париже, чему позавидовал бы любой литератор. Этот город — самое прекрасное место на земле.

— Ты когда-нибудь была в Париже, Энни?

Лекция закончилась, и абитуриенты ленивой походкой покинули аудиторию, отправившись на обед. Энни повернулась к человеку, задавшему ей этот вопрос. Бинни Эпплби была разведенной женщиной с тремя уже взрослыми детьми. Казалось разумным держаться друг друга, когда вокруг были студенты моложе их практически вдвое.

— Я ни разу не была за границей, — ответила Энни. — Мы не могли себе этого позволить, пока дети были маленькими, а когда они повзрослели, у меня оказалось слишком много дел.

— Ничего не попишешь, такова жизнь, правда? — Бинни захихикала. Она взяла Энни под руку. — Хочешь бутерброд?

— Может, мы с тобой как-нибудь съездим в Париж, — произнесла Бинни, когда они не спеша шли по Хоуп-стрит по направлению к дорогому пабу-ресторану.