Танатонавты - Бернард Вербер

О нет, они ничуть не благие. Они улыбаются, но от них веет ужасом. Я начинал понимать Стефанию. Доброта по принуждению так же отвратительно приторна как суп из зефира на меду с гранатовым сиропом.

В пентхаусе появилась Роза и хлопнула в ладоши.

– Если голодны, то спускайтесь скорее, а то останутся одни крошки. Ужин готов, и младший уже почти все слопал.

Чтобы прочно обосноваться в этой жизни, надо следить за пятью вещами:

– Здоровье. Тело должно содержаться в здоровом состоянии, если хотите сохранить светлый ум. Во всем знайте меру, никогда не заполняйте желудок до полного насыщения.

– Удовлетворение. Довольствуйтесь тем, что есть.

– Выдержка. Не позволяйте захлестнуть себя ни малейшей эмоции: ни страху перед неожиданным, ни страху перед неприятностями. А чувство наслаждения скоротечно.

– Учеба. Продвигайтесь по дороге знания, читая священные тексты и медитируя.

– Подношения богу. Живем не ради себя, а ради того, что находится в нас и что после нас останется. Прежде всего, будьте скромны.

Отрывок из работы Фрэнсиса Разорбака «Эта неизвестная смерть»

Мы уже знали, с момента публикации «Собеседования со смертным», что требовалось шестьсот баллов, чтобы положить конец циклу реинкарнаций и стать чистым духом. Новая беседа св. Петра с Амандиной дала уточненные ключи. Амандина сообщила ставки по официальному тарификатору.

Штрафные баллы

(Количество вычитаемых баллов варьируется от случая к случаю, согласно степени нанесенного ущерба, удовольствия от причинения зла, безответственности и эгоизма, послуживших мотивировкой действия или бездействия.)

Премиальные баллы

Такая точность сделала людей еще более робкими. Чем рисковать грехопадением, некоторые стали предпочитать вообще сразу покончить с собой, чтобы обнулить счетчик, как говаривали в ту эпоху. Это выражение, кстати, было просто метафорой. Одна японская фирма даже выбросила на рынок калькулятор для подсчета баллов за плохие и хорошие поступки. Кармограф. Штуковина эта имела жидкокристаллический экранчик и цифровую клавиатуру. Носили кармограф на правой руке. Левая традиционно служила для выяснения, который час.

Достаточно было перед сном ввести поступки, совершенные за день, чтобы узнать, в какой точке кармической шкалы человек оказался. Как только число премиальных баллов становилось ниже суммы штрафных баллов, так на экран выскакивала лошадка, первый значок кармической дегенерации. По мере падения появлялись: собака, кролик, слизняк, амеба. Крайние случаи обозначались пучком сельдерея или мухомором.

Благодаря кармографу можно было спокойно умирать, точно зная свой баланс по тарификатору и не опасаясь неожиданных подвохов со стороны архангелов. Разумеется, такого рода подсчеты требовали от человека существенной педантичности.

Мы на танатодроме тоже поиграли с этим аппаратиком. Роза констатировала, что у нее накопилось бонусов на 400 баллов. Я выступал скромнее, в диапазоне от 0 до 5 баллов. В своем существовании я совершил не так уж много пакостей, но и святым тоже не был. Прав оказался Рауль: тип у меня не героический, а, скорее, нейтральный. Даже карма у меня и та средненькая.

Фредди-младший был очарован машинкой. Его практически девственный кармограф деликатно объявил про незначительные +25 баллов. Ребенка это ничуть не смутило. Стоило ему в песочнице оторвать хвост у игрушечной лошадки приятеля, как он тут же консультировался по кармографу, на сколько баллов тянет это злодеяние.

Этот аппарат с лихвой заменял исповедь.

Конрад не получил прав на лицензионное производство кармографа.

Японцы держали ухо востро. Их патент был очень хорошо защищен. Тогда брат полностью посвятил себя другому коммерческому направлению: производству пилюль «вне игры», «пилюль самоубийства без страданий». «Лучше перепрыгнуть в новую жизнь, чем оставаться в проигранном существовании» – таков был его девиз. Дешево и сердито.

Конрад, всегда крайне скептически относившийся к танатонавтике, теперь был готов воодушевлять людей на великий прыжок. Что поделаешь, бизнес!

Ирония судьбы: среди первых клиентов оказался его собственный сын, мой племянник Густав, отчаявшийся сдать зачет по математике. В прощальном письме подросток нацарапал: «Не волнуйтесь. Сгоняю по-быстрому в страну мертвых и вернусь в новой коже».

Его родители полагали, что он прав. Но все же они не знали, где именно сын реинкарнирует. «Столько усилий, столько денег на обучение, и все пошло прахом из-за одной плохой оценки по математике. Ничего не понимаю!» – жаловался Конрад, не зная, оплакивать или нет смерть сына.

Мы с Розой были обеспокоены. А что, если и Фредди-младшего потянет на это дело? В наши дни люди так быстро опускают руки. Мы хорошо усвоили, что такое рай, но никак не хотели, чтобы наш ребенок отправился туда слишком рано, да еще и самостоятельно обрывая персональную пуповину.

Чтобы понадежнее отвадить его от такой моды, распространявшейся по школам и лицеям, мы потихоньку подменили цианистые пилюли «вне игры», которые он купил на карманные деньги, на невинные конфеты с глазурью. А на случай его внезапного желания быстро выпрыгнуть из этой жизни мы заказали решетки на все окна.

Роза изо всех сил пыталась учесть любые обстоятельства. Если он приносил дневник, полный плохих оценок, мы тут же вручали ему утешительный подарок. Мы никогда не ворчали на него, окутывали вниманием и любовью, беспрестанно убеждали в нашей безоговорочной поддержке.

Крайне важно, чтобы наш сын любил жизнь, причем до такой степени, чтобы не искать других, лучших родителей в другой реинкарнации.

Но не все родители действовали так эффективно, как мы. Самоубийства среди детей множились, как, впрочем, и среди взрослых.

Малейшее недовольство, неудовлетворение и – раз! Самые впечатлительные уже прогуливались с цианистой капсулой, вставленной в зуб, и при первой же неприятности ставили точку, перечеркивая неудачное, с их точки зрения, существование. Жизнь стала игрой. Когда она приедалась, достаточно было сказать: «Я – вне игры» – и воспользоваться пилюлей, выброшенной в свободную продажу моим братом Конрадом.

Результат: на улицах практически уже нельзя было встретить пожилых (первая морщинка – и вперед, к новой юности, чтобы не знакомиться с несмываемыми оскорблениями годов), ни озабоченных, ни слишком чувствительных. Остались одни незрелые типы, одержимые идеей достичь успеха, лентяи или те, кто верил в предрассудки.

Это была уже самая настоящая социальная проблема. Люди с навыками лидера, люди творческие, они по большей части знали трудное детство, выбирались на поверхность с помощью кулаков, ковали характер из булатной стали – все ради выживания. Но сейчас, когда суицид стал средством моментального обнуления счетчика, будущая элита исчезала еще до наступления зрелости.