Цугцванг - Ария Тес

языках такой же полиглот, в учебе «блистательна и умна!», имеет разряд по конному спорту. Также любит петь, увлекается модой. Там пишут, что она училась вместе с ним все эти годы и «любовь их росла и крепла».

«Боже, сейчас блевану!» — отплевываюсь, а вином горе свое заливаю.

Не могу я закрыть глаза на ее персону, потому что она действительно шикарна, и самое мерзкое — вызывает уважение. У нее богатейший папаша, а вместо того, чтобы тусить, нюхать и трахаться, она работает. В журнале. Ксения благоволит редактуре, пошла по стопам отца. Тот бумажный король, как никак. Владеет кучей редакций, также парочкой сотен заводов по производству бумаги. Упакованный донельзя, круче него разве что сам Петр Геннадьевич.

«Говорят же, что деньги к деньгам липнут…хм…м-да…» — изрядно охмелев, откидываюсь на спинку кресла и смотрю в потолок, когда слышу, как проворачивается ключ в замке.

Хмыкаю, даже усмехаюсь, потому что у меня, по сути своей, только два пути. Первый — опять замкнуться внутри своей башки, но к чему это приведет, по сути то своей? Максимилиану Петровичу плевать, что я молчу, так даже лучше. И повеселится, и потрахается. Второй вариант — взять себя в руки и перестать растирать сопли по морде. Раз уж влипла, веди себя достойно, как говорится. Да и какой смысл то выбирать первую, проторенную дорожку? М? Он меня не отпустит, так хотя бы сама развлекусь. Не вечно же одним королевским особом играть на чужих нервах.

«Буду жестить», — киваю самой себе, сознательно идя в сторону, где мне может прилететь гораздо больше шишек. Но да, таков мой выбор и удел, — «Может быть так у меня получится по-настоящему его возненавидеть…»

Я решаю огребать.

— Амелия? — мое имя звучит громко и отчетливо со стороны прихожей.

Господин удивлен, что его шавка не выбежала, как обычно, и не встречает. В голове проносятся, как кинофильм, все те разы, когда я именно так и делала, за что я себя прямо ненавижу. Вот ненавижу!

«За дурость, за расхлябанность, доверчивость…» — за больную страсть и абсолютную неспособность пресечь и остановить свои же порывы. Контролировать.

— Амелия? Ты где? — снова зовет, но я упорно молчу в самом углу квадратной гостиной.

Смотрю в одну точку, только с нажимом держусь за бокал и прокручиваю его, скрежеча по дереву стеклом, за которым мерно двигается кроваво-красное лекарство от боли. Нет, это скорее панацея — лекарства не существует, и мне все также больно, я просто чувствую меньше.

— Котенок, я привез тебе твои тесты, — усмехается, следуя по коридору в сторону гостиной, — Ума не приложу зачем они тебе, но я заехал в аптеку и купил. Много. Девчонка смотрела на меня, как на придурка…

«А ты и есть придурок. Нет. Мудак…»

— Малыш, ну что за прятки? Ты спишь? — вижу боковым зрением через зеркало, как он заглядывает в мою спальню.

Не находит, очевидно, хмурится, и наконец переступает порог гостиной. Но он снова меня не видит, да и куда ему? Разве он вообще когда-нибудь видел меня? Вряд ли. Я ведь лишь бледная тень своей чудной сестрицы, которая все козыри в ход пустила для соблазнения моего мужчины. Нет, формально то понятно, что он не мой и никогда моим не был, но…она же все знала, и ее это не остановило, а лишь подстегнуло. Еще бы! Соперниц Лили ненавидит, их нужно уничтожать, даже если они твои младшие сестры.

— Черт! — наконец оборачивается в мою сторону и дергается.

Ха!

«Я напугала наследник, как потрясающе…» — наблюдаю за тем, как Макс тяжело дышит, держась за грудь. Смотрит на меня. Я вижу лишь очертания, но, спорю на что угодно, вижу куда больше него. Недаром же просидела тут столько времени — привыкла.

— Ты меня напугала!

Пакет с «моими» тестами летит на столик, а в голосе появляется непонимание с легким налетом злости.

«Мы не в настроении?»

— Почему ты сидишь в темноте?

Нажимаю на небольшую кнопочки лампы, и комната тут же озаряется хоть и слабым, но теплым светом, которого вполне достаточно, чтобы оценить его внешний вид.

«Красивый…» — думаю, плавно разглядывая его фигуру.

Макс одет в черную рубашку, расстегнутую сверху и брюки под цвет, на запястье у него теперь платиновые часы. Вроде и обычная одежда, но ему она так идет, что я даже в платье, в котором сейчас сижу, не дотягиваю до его уровня. Нет-нет, это объективно. Да, мое платье очень красивое, облегающее, без лямок. Волосы свои я тоже уложила назад в «мокром стиле», даже накрасилась. Черный смоки. Удачное сочетание, но до него мне, как до Китая раком. Я выгляжу и чувствую себя глупо, он — как рыба в воде. Делаю глоток вина, чинно держа бокал за ножку, наклоняю голову на бок.

«Интересно, а сиськи моей сестры помещались ему в руки?» — ядовито думаю и наконец говорю.

— Хорошо выглядишь.

В статье надо было дописать, что Максимилиан Петрович не умеет правильно распознавать обличающие намеки, потому что он улыбается и присаживается на спинку дивана. Складывает руки на груди. Часы ловят солнечный зайчик на миг, он отскакивает в стену, а потом пропадает. Прямо как его человечность…она же появляется только при «определенных обстоятельствах», когда надо то есть, но быстро скрывается за всем его пороком, самомнением и самооценкой.

«Чего я от него вообще жду? Властелин мира «тонко» намекнул, что иногда люди делают что-то, просто потому что могут. Его случай. Он просто может издеваться надо мной, ведь никакого наказания не последует. Еще бы! Кто его сможет наказать? Он — Властелин мира, просто помладше…»

— Ты еще лучше, малыш.

Голос низкий, все понятно. В ход идет привычное соблазнение, а еще явные намерения получить побольше секса. Конечно да, так и есть, да и зачем еще ему здесь быть? У любовницы то.

— Где был, что видел? — Макс усмехается и пару раз качает головой, потом пожимает плечами.

— Да ничего особенного.

— Не расскажешь? Мне то тут с высоты плохо видно, что там происходит на земле.

Щурится. Наконец он начинает понимать, что не просто так я тут сижу, что все вообще не просто так.

— Ты опять начинаешь? — наконец изрекает, потирая глаза, — Мы же договорились…ты обещала потерпеть.

— Так ты ответишь мне?

— Что мне ответить? Был на встрече. О многом скажет?

Тихо усмехаюсь "злости", что стала появляться более отчетливо.

«Ой, нам не нравится, когда шлюхи лезут в «дела»?! Правильно. Шлюхам и не положено много знать, им положено совершенно другое…» — делаю еще один глоток,