Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3-го ранга Саблина - Владимир Шигин

Так, на допросе 6 января 1976 года Саблин констатирует: «Я понимаю, что после осуждения я не смогу вернуться на ВМФ...» Странно, что он все еще не понимает всю тяжесть совершенного им преступления, что речь уже идет совсем не о невозвращении на флот.

Да, он признал, что был неправ, обещал, что в дальнейшем ничего подобного делать не будет, а станет примерным и законопослушным гражданином. Саблин с удовольствием откровенничает, полагая, что все для него, в конце концов, закончится благополучно. Мое предположение подтверждают и воспоминания бывшего матроса Шейна, находившегося в зале судебных заседаний рядом с Саблиным. По его словам, когда Саблину было предоставлено последнее слово, он держался вполне спокойно и сказал следующее:

— Я люблю жизнь. У меня есть семья, сын, которым нужен отец. Все.

Перед началом суда, уверенный в мягком приговоре, Саблин в письме родным, как мы уже говорили выше, просит прислать ему целый перечень вещей, в том числе и теплых, полагая, что все ограничится не слишком долгим лагерным сроком.

Но когда Саблину зачитали смертный приговор, с ним началась самая настоящая истерика. Только тогда Саблин наконец понял, что его использовали «в темную» и теперь он уже никому не нужный «отработанный материал». Думаю, что кукловоды сделали и все от них зависящее, чтобы Саблина (не дай бог!) в ходе следствия не признали сумасшедшим, ведь в этом случае с него мгновенно слетал бы нимб героя-мученика за свободу и демократию. Саблин должен был умереть, он был обречен еще до начала мятежа. Помните стихи поэта-демократа Некрасова:

...Иди и гибни безупрёчно.

Умрешь недаром, дело прочно,

Когда под ним струится кровь...

Будущей демократической революции нужен был мученик, и этим мучеником стал капитан 3-го ранга Саблин.

Из рассказа Шейна: «...Резко побледнев, он пошатнулся. Меня выволокли в соседнее помещение. Я видел последнее: к Саблину подскочило несколько человек, заломили руки назад, надели наручники, заклеили широким черным пластырем рот. Он пытался вырваться. Рычал, как барс. Запахло лекарством. Его потащили вдоль коридора...»

Уж не знаю, где ранее Шейн слышал рычание барса, с которым он сравнивает крики бывшего замполита. Для нас важно другое, Саблин, наконец-то поняв, что его обманули и подставили, потерял контроль над собой, начал кричать, пытаясь, возможно, что-то рассказать. Однако к такому повороту событий «кураторы» были уже готовы и открыть рот Саблину больше не дали. Это значит, что кукловоды «вели» Саблина до самой последней минуты, всегда держа подле него своих людей, облеченных необходимой властью.

После оглашения приговора было еще написанное адвокатом прошение о помиловании, но уже слишком поздно. Это было тоже заранее предусмотрено кукловодами. Как здесь не вспомнить глупый ультиматум Саблина лично Брежневу. Это был наглый вызов, и Брежнев, разумеется, на него ответил. Леонид Ильич (и это хорошо известно) никогда не был злым и мстительным человеком. Но здесь был особый случай. Разумеется, в помиловании было отказано. Для Саблина все было кончено. Мавр сделал свое дело, мавр должен был умереть...

«Демократическому лобби» было совершенно ясно, что их авантюра с началом «коммунистической революции» потерпела полный крах. Советская власть была еще достаточно крепка и адекватно реагировала на антигосударственные происки. Именно поэтому был взят десятилетний тайм-аут, за время которого была проведена огромная подпольная работа по выращиванию целой плеяды «саблиных», которые в 1985 году скопом ринулись разваливать великую советскую империю.

Отметим, что как раз во время учебы Саблина в Москве там серьезно обострилась борьба в высших эшелонах власти. Молодые прозападные либералы фактически впервые с 20-х годов кинули первый пробный шар и в вопросах идеологии. В первых рядах этих прозападных либералов именно тогда обозначилась зловещая фигура будущего идеолога перестройки и уничтожения СССР и КПСС, а тогда заведующего отдала пропаганды ЦК КПСС А. Яковлева.

Именно с 1972 года на совещаниях пропагандистов Яковлев начал требовать воспитывать в людях «равнодушие к своей национальной принадлежности», культивировать «демократическое миропонимание и мироощущение», что на деле означало экстремистский космополитизм и тотальное отрицание прошлого. Все это, однако, облекалось в упаковку приближения к коммунистическому обществу, а значит, к переустройству СССР на новых общечеловеческих демократических принципах.

Из высказываний Яковлева: «У нас был единственный путь — подорвать тоталитарный режим изнутри при помощи дисциплины тоталитарной партии. Мы сделали свое дело».

Из высказываний Яковлева в 2001 году: «На первых порах перестройки нам пришлось частично лгать, лицемерить, лукавить — другого пути не было. Мы должны были — ив этом специфика перестройки тоталитарного строя — сломать тоталитарную коммунистическую партию».

Во вступительной статье к изданию «Чёрной книги коммунизма» на русском языке Яковлев говорил о периоде 70-х годов: «.. .Я много и въедливо изучал работы Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, Мао и других “классиков” марксизма, основателей новой религии... После XX съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества. Избрали простой, как кувалда, метод пропаганды “идей” позднего Ленина... .Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработали (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и “нравственным социализмом” — по революциона-ризму вообще...

Советский тоталитарный режим можно было разрушить только через гласность и тоталитарную дисциплину партии, прикрываясь при этом интересами совершенствования социализма. ...Оглядываясь назад, могу с гордостью сказать, что хитроумная, но весьма простая тактика — механизмы тоталитаризма против системы тоталитаризма — сработала. Для .пользы дела приходилось и отступать, и лукавить. Я сам грешен — лукавил не раз. Говорил про “обновление социализма”, а сам знал, к чему дело идет».

Если сравнить политическую платформу Яковлева с политической платформой Саблина, то никаких особых различий там нет. Разумеется, что «поздний» Яковлев куца более откровенен, чем Саблин в 70-х годах. Так кто у кого списал политическую программу: Яковлев у Саблина или Саблин у Яковлева? Ответ, думается, понятен.

Именно в 1972 году Яковлев выступил с провокационной статьей в «Литературной газете» «Против антиисторизма», которую на Западе рассматривают как первый вызов, брошенный будущими перестройщиками советской идеологии. За плечами Яковлева к тому времени уже была учеба в Колумбийском университете (США), где он учился с будущим генералом КГБ и будущим изменником Родины О. Калугиным и где они вместе были завербованы американскими спецслужбами.

В статье «Против антиисторизма» Яковлев обрушился на русских писателей-патриотов за мнимый «антиисторизм» их сочинений, а заодно облил грязью славное прошлое России. Эта статья вызвала протест видных советских писателей, в том числе Михаила Шолохова и Леонида Леонова.