Петр Чайковский: Дневники. Николай Кашкин: Воспоминания о П.И. Чайковском - Петр Ильич Чайковский

в котором от волшебной сказки, вроде «Спящей красавицы», Петр Ильич перешел к сказке кукольной.

К 1876 году относится по надписи на нем самого Петра Ильича его третий квартет es-moll, а по моим воспоминаниям он сочинен почти годом раньше. В марте или апреле 1875 года Петр Ильич уезжал ненадолго за границу вследствие сильного нервного расстройства, вызванного различными неприятностями. Доктора, отправившие его в это путешествие, безусловно воспретили ему всякие музыкальные занятия, так что он не должен был ни подходить к фортепиано, ни даже брать в руки нотную бумагу. Предписания эти были исполнены буквально, но тем не менее творческую работу фантазии остановить было невозможно, и больной возвратился с новым сочинением почти вполне оконченным, хотя на бумаге не было написано ни одной ноты. В марте 1875 года за границей умер Ф. Лауб, которого Чайковский ставил выше всех ему известных скрипачей; кроме того они были в дружеских отношениях. Смерть такого человека не могла пройти для Чайковского бесследно; как всегда почти у него бывало, полученное впечатление превратилось в музыкальный образ, и таким образом появился es-moll’ный квартет, в котором автор почтил память своего друга и в то же время великого артиста и квартетиста. У меня в памяти сохранилось именно такое происхождение этого сочинения; Петр Ильич – я, кажется, не ошибаюсь в этом – играл мне на фортепиано первую и третью части тотчас по возвращении из-за границы, то есть весной 1875 года, а между тем автографная партитура квартета, находящаяся у П. И. Юргенсона, носит такую собственноручную пометку автора: «18‐го февраля 1876. Москва». Это разногласие в датах с моими воспоминаниями объясняется, быть может, тем, что, не успев еще окончательно написать сложившегося в голове сочинения, мой покойный друг увлекся уже новым: третьей симфонией D-dur, имеющей помету: «Начата 5 июня 1875 г. в Усове. Кончена 1 августа 1875 в Вербовке». Усово находится в Тамбовской, а Вербовка в Киевской губернии. Быть может, Чайковский весной 1875 совсем не начинал писать квартета, потому что приехал почти перед экзаменами в консерватории, которые оканчивались только к 1 июня, а 5 июня, как видно, он был уже в Тамбовской губернии и начал симфонию, отложив квартет до осени или зимы. Кроме того, быть может, к этой весне относятся шесть фортепианных пьес, посвященных А. Г. Рубинштейну, о которых я уже упоминал.

Издатель петербургского музыкального журнала «Нувеллист», г. Бернард, предложил Чайковскому написать двенадцать небольших фортепианных пьес для «Нувеллиста», по одной пьесе на каждый месяц. Пьесы по содержанию должны были иметь связь с теми месяцами, для которых предназначались, и едва ли не сам г. Бернард сделал программу этих пьес, носящих общее заглавие «Времена года». Чайковский принял заказ и выполнил его со свойственной ему аккуратностью. Сам он считал эту работу очень легкой, незначительной и, чтобы не пропустить как-нибудь условленного срока доставки пьес, поручил своему слуге каждый месяц в известное число напоминать ему о заказе. Слуга выполнил очень точно приказанное и ежемесячно в известный день говорил: «Петр Ильич, пора-с посылать в Петербург», и Петр Ильич в один присест писал пьесу и отправлял ее. Несмотря на такую, по-видимому, небрежность работы, этот цикл фортепианных сочинений вышел чрезвычайно удачным и пользуется популярностью не только у нас в России, но и за границей. Теперь «Времена года» принадлежат П. И. Юргенсону.

К 1876 году относится еще одно сочинение, написанное отчасти по чужому внушению, это «Славянский марш» для оркестра, оконченный, как значится на автографной партитуре, 25 сентября 1876 года. Поводом к этому сочинению была война Сербии с Турцией, возбудившая в России необычайный подъем симпатий к турецкому славянству и приведшая Россию к войне. Н. Г. Рубинштейн задумал дать большой концерт в пользу Славянского благотворительного комитета, посылавшего в Сербию русских добровольцев и помогавшего раненым на войне; Чайковский, вполне разделявший тогдашнее настроение русского общества, охотно принял предложение Рубинштейна написать сочинение специально для этого концерта и с жаром взялся за работу. Он добыл себе сборники сербских песен, но, к огорчению своему, не нашел в них ни одной, которая бы вполне ему нравилась, однако в конце концов все-таки выбрал две и написал марш, первоначально называвшийся «Русско-сербским». Хотя по ритму и воинственному характеру сочинения название «марша» к нему идет, однако на самом деле это – большая музыкальная картина, в которой с необычайной силой и живостью отразилось тогдашнее настроение, господствовавшее во всей России; апофеоз композиции как бы предсказывал полное торжество, но лишь когда, подавляя все, является тема русского гимна. Такое представление вполне согласовалось с тогдашним русским общественным настроением, и «Славянский марш» остается едва ли не самым сильным и ярким художественным памятником восторженных увлечений 1876–1877 годов; в таком смысле композиция эта имеет большую цену и для будущего времени. Концерт Рубинштейна и «Русско-сербский» марш, исполненный в нем, имели огромный успех и материальный, и художественный, а композиция Чайковского игралась потом много раз не только у нас, но и за границей, уже не в качестве pièce de circonstance [пьесы на случай], а просто как блестящее оркестровое сочинение.

Последним крупным произведением, написанным Петром Ильичом в Москве, была фантазия для оркестра «Франческа да Римини», помеченная в партитуре 5 ноября 1876 года. Будучи постоянно в погоне за оперными сюжетами, трудно ему дававшимися, Чайковский был очень заинтересован предложенным ему покойным К. И. Званцевым либретто «Франческа да Римини», внимательно рассмотрел его и готов был взяться за сочинение оперы, но либреттист предложил такие условия, на которые композитор не мог согласиться. Разногласие у них вышло не из-за денежных расчетов, а из-за вмешательства либреттиста в самый стиль композиции; как передавал мне Петр Ильич, К. И. Званцев был одним из самых фанатических поклонников Вагнера и хотел, чтобы композиция на его «Франческу» была написана совершенно согласно с реформаторскими теориями Вагнера; он желал даже оставить за собой какое-то право контроля в этом отношении, что и повело к разрыву. Переговоры эти не прошли, однако, бесследно для композитора, и так как они длились порядочное время, то его фантазия успела получить возбуждение и творческая работа ее уже началась. В результате явилось превосходное произведение, носящее очень субъективный характер, но полное вдохновения. Как мне говорил Чайковский, в его внутреннем представлении картины адского вихря играл значительную роль рисунок Густава Дорэ из «Божественной комедии». «Франческе да Римини» очень посчастливилось с самого начала, и она имела огромный успех в Москве и Петербурге.

После фантазии наступил черед симфонии, и, если не ошибаюсь, четвертая симфония f-moll была написана в эскизе в следующие зимние месяцы, но