Хозяйка Англии - Элизабет Чедвик (Англия)

– Справедливость требует жертв. – Матильду душили слезы.

– Но что есть справедливость? – требовательно вопрошал Бриан. – Поднять меч на человека, потому что он встал у тебя на пути? Уничтожать деревни, потому что их жители преданы другому господину? Оставаться равнодушным к плачу женщин и детей, когда поджигаешь их дом, и метать копья в их мужчин? Грабить торговые обозы, потому что они направляются во владения твоего противника? – В отчаянии он вскинул и опустил руки. – Может ли это принести кому-нибудь пользу? Угодно ли это Господу? Я участвую во всех этих злодеяниях, и это выматывает мне душу. – Он повернул правую руку ладонью вверх и взглянул на запястье, где явственно проступали вены. – Я клялся служить вам до последней капли крови. И знаю, как вы относитесь к людям, отказавшимся от клятвы, и слишком многие уже предали вас… – Он умолк, подбирая слова, и у Матильды засосало под ложечкой от жуткого предчувствия.

– И вы готовы последовать их примеру? Вот что вы собирались мне сказать?

Он помотал головой:

– Нет, госпожа, я буду служить вам столько, сколько вам будет угодно…

Матильда отвернулась, чтобы не видеть безнадежную пустоту в его глазах, и поежилась. Как же она замерзла!

– Тогда я тоже хочу кое-что сказать вам. Епископ Солсберийский требует, чтобы я вернула Дивайзис епархии. Я обещала выплатить ему компенсацию и отдать замок, как только это будет возможно.

– Но вы явно не собираетесь этого делать.

Матильде послышалось, что это заговорил призрак прежнего Бриана.

– В ближайшее время, конечно, нет, но необходимо показать, что я готова к примирению. Я не в силах прогнать Стефана с моего трона, у меня больше нет ни войска, ни военачальников. Если это не удалось, когда был жив Роберт, разве смогу я справиться без него? Мне трудно сохранять даже нынешнее незавидное положение. Нужно продержаться до тех пор, пока Генрих не достигнет совершеннолетия, а для этого надо заручиться помощью Церкви, в том числе этого хитрого лиса епископа Винчестерского. – Она поморщилась, когда произнесла его имя. – Теобальд Кентерберийский не одобряет планы Стефана назначить Эсташа наследником престола, и я намерена подстегнуть его недовольство. Все должны считать законным правителем Англии только Генриха. Мы будем оказывать давление и на сторонников Стефана. Пусть я не могу двинуть против него армию, все равно постараюсь подорвать его позиции. Я продолжаю войну, но другими способами. – Она умолкла, чтобы перевести дух. Позади нее в очаге потрескивали дрова, Бриан хранил молчание, и она знала о его присутствии только потому, что чувствовала его. – Мои ошибки стоили мне короны, – продолжала Матильда, – но даже если бы я стала королевой, знать ни за что не подчинилась бы мне. Женщина может править в тени мужчины, но править самостоятельно ей никогда не позволят. – Она обернулась, чтобы взглянуть на него. Облаченный в походную мантию, с лежащим на плечах капюшоном, он вдруг напомнил ей монаха, ожидающего пострига. – Как только завершатся необходимые приготовления, я объявлю всем о том, что отбываю в Нормандию, чтобы собирать там новые силы. От своей цели я не отступлю, но руководить войском должен кто-то другой. Генрих уже почти готов возглавить борьбу, и в Англии я больше ничего не могу сделать. Я долго думала об этом, и теперь, после смерти Роберта, настал момент отпустить веревку здесь и схватиться за нее в другом месте.

Говоря о веревке, Матильда вспомнила о том, как она бежала из Оксфорда снежной ночью, спустившись из окна. В тот раз ей чудом удалось избежать катастрофы. Она и теперь раскачивается на такой же веревке, испуганная, но все еще непокорная и решительная.

Лицо Бриана оставалось непроницаемым, даже отстраненным.

– Вам нечего мне сказать?

– Я думал, вы поручите мне командовать войском, – признался он, взглянув на нее, и снова отвел глаза. – И я бы принял это бремя на себя, потому что обещал во всем поддерживать вас, но, боюсь, я бы подвел вас.

– Вы никогда не подводили меня. – Матильда не смела даже думать об этом, чтобы не будить собственные страхи о том, что она подвела не только его, но и Англию, и своего сына.

– Позвольте мне не согласиться.

– Соглашаться или нет – сами решайте, но я никому не позволю умалять ваши достоинства, даже вам.

К горлу Бриана подкатил ком, и он, на мгновение зажмурившись, разом произнес:

– Прошу освободить меня от вассальной клятвы перед тем, как вы отплывете в Нормандию. – (Она непонимающе воззрилась на него.) – Я желаю вернуться к Богу и удалиться от мира. – Он склонил голову. – Ибо в таком душевном смятении я не могу предстать перед Творцом в Судный день и ожидать Его милосердия. Наследников у меня нет. Моя жена намеревается постричься в монахини в Ле-Беке. Уильям Ботерел будет служить в Уоллингфорде, как обычно. Там ничто не изменится.

Матильда оцепенела:

– Куда вы отправитесь?

– Ваш дядя Давид пожаловал Редингскому аббатству остров Мей в обмен на молитвы и заботу о паломниках, которые приходят поклониться гробнице святого Адриана. Я отправлюсь туда и проведу там остаток дней в служении Богу.

– И вы примете постриг?

– Если меня сочтут достойным… и если вы отпустите меня.

– Какая польза мне от вас, если даже я не соглашусь? – тихо пробормотала она дрогнувшим голосом.

– Хромую лошадь не седлают, – согласился он.

Подойдя к нему, Матильда взяла его руки в свои и повернула их ладонями вверх.

– Тогда, раз пришло ваше время, я благословляю вас. Поминайте меня в молитвах и просите Бога, чтобы мой сын стал королем. – Ее голос задрожал. – Пишите мне. Я хочу знать, что вы по-прежнему водите пером по бумаге, пачкая чернилами пальцы.

– Но не ставлю шатер.

Этими словами он хотел скрасить минуту расставания и заставить ее улыбнуться, но ее глаза наполнились слезами.

– Вы не правы, – прошептала она. – То, как вы ставите шатер, я буду помнить до самой смерти.

Арундел, февраль 1148 года

Аделизу разбудили тихие голоса. Сквозь неплотно запахнутый балдахин было видно, что в комнату через открытые ставни проникает бледный свет зимнего дня. К потолку поднимался ароматный дым от жаровни.

Должно быть, Аделиза проспала много часов, потому что, когда она, утомленная, добралась до кровати, спускались сумерки, а сейчас утро явно было в разгаре. Она чувствовала себя изнуренной, словно и не спала, но во рту было сухо, как всегда после сна, и тело занемело оттого, что долго лежало в одном положении. У нее и раньше случались приступы слабости, но они быстро проходили. Однако на этот раз силы не возвращались к ней. Она хворала уже два месяца, и здоровье ее только ухудшалось.

– Вы можете что-нибудь сделать? – умоляющим тоном спрашивал Вилл.

Другой голос, немного повыше, принадлежал магистру Вайтлу, лекарю, который пользовал Аделизу с того дня, как она погрузилась в апатию.