Между - Альвдис Н. Рутиэн

– Да оно там не одно. Я насчитал дюжины три за эти века, не меньше… – голос пленника был бесстрастен. – Значит, не увидеть мне мою маленькую королеву в плясках Бельтана.

– Если дело только в этом, то я не понимаю, о чем ты печалишься. Сделай себе окно – и смотри через него хоть на всё, что происходит в Аннуине.

– На всё в Аннуине?! Рианнон, ты всегда была изумительной советчицей!

Пять шагов от моего рабочего стола до стены. Немыслимо далекое расстояние обычно. Сейчас – не расстояние вообще.

Так и мой Зал Огня казался совсем небольшим, пока я творил его, самые отдаленные колонны были словно не дальше вытянутой руки, – а сейчас самые ближние недоступны.

Но не они мне нужны.

Сейчас – нетрудно дотянуться до стены. Стены, созданной чарами, как и всё в этом замке. Камни – лишь видимость для знающего. Человек, или другое неразумное существо, попытался бы разрушить камни, чтобы прорубить окно, – и потерпел бы неудачу.

Разумеется, нельзя уничтожить камни, которых не существует.

В моей руке нож из обсидиана. Изогнутый, будто серп умирающей луны. Острый, как ненависть.

Этот нож я сделал уже в плену. Я был тогда молод, яростен… я решил, что раз мне можно ходить куда угодно ради работы с камнем и металлом, то я обману Рианнон и смогу освободиться. Я обошел десятки и сотни гор, ища нужный кусок обсидиана. Я нашел его, выточил нож, способный рассекать чары, и что было сил ударил этим ножом по заклятьям, сковывающим меня!..

…От боли я тогда очнулся нескоро. Н-да… Только после этого я понял, что недооценил моих пленителей.

Впрочем, сейчас всё это неважно. Я ведь не пытаюсь разрубить оковы. Я только хочу сделать незримое – видимым.

Нож входит в стену, как в черный туман. Левой рукой я медленно веду его, очерчивая границы будущего окна, а правой собираю перерезанные нити чар. Из них я сплету новый узор: всевидящее око.

Наверное, так моя маленькая королева сплетает нити на своем ткацком станке.

Сила Рианнон, Арауна, Риэнис… чья это – я не знаю, но и неважно, и вот эта, и та… В этом замке, как в зеркале, отразился весь Аннуин – давно или недавно, сильно или слабо…

Я плету сеть из ваших же чар. Я ничего не разрушал, я лишь разрезал – и связал заново.

Теперь я вижу вас, мои былые враги, – хоть каждого, хоть всех разом. Теперь я могу наблюдать за каждым из вас, а если постараться, то и высматривать скрытое и подслушивать потаённое.

Смешно! Мне всё это сейчас совершенно не нужно. Ваши тайны были бы важны для меня тысячу лет назад – а сейчас я хочу лишь увидеть мою маленькую королеву в танцах Бельтана.

* * *

До Бельтана оставалась лишь пара дней, и замок немыслимо изменился. Каменные галереи вдруг наполнялись запахом и шумом молодой листвы, колонны превращались в стволы, гладкий пол оказывался озером, а ковер на стене – звонким водопадом. Обитатели замка – маленькие и большие, величавые и бесшабашные – все радостно суетились перед праздником.

Эссилт растерялась в этом не-человеческом веселье.

Ей надо было найти Друста, надо было отдать ему наряд к празднику – а она не знала, ни где искать, ни как позвать.

Но в день накануне Бельтана он вошел в ее комнату сам.

– Как ты нашел меня?

– Разве трудно найти шалаш, который построил своими руками?

– Шалаш?! Ты в замке, в моей комнате. Неужели ты не видишь?

– Эссилт, о чем ты? Это шалаш, я его построил осенью – вот, листья пожухли. А ты его украсила рябиной, снаружи ее всю объели птицы.

– Не видишь… Ну а эти одежды – я их выткала и вышила для тебя. Их ты тоже сочтешь…

– Красота! Любимая, откуда?! откуда ты взяла такие ткани?!

– Это туман и снег… Тебе нравится?

– Эссилт! Пока я сражался – там, с Седым – ты… ты шила для меня! Любимая моя, чудесная моя мастерица, госпожа моя…

– Друст, не надо, пусти…

– Владычица моя, госпожа моя…

– Не надо…

– Эссилт? Ты меня не любишь?

– Н-нет… прости. Ты ведь это знаешь.

– Тогда почему?! Ты всю зиму шила для меня – почему ты это сделала, если не из любви?!

– Я… я люблю тебя, но – не так, как ты хочешь.

Этот мальчик – он слишком слаб для тебя, Эссилт.

Да ты и сама это понимаешь.

Не знаю, какая судьба забросила вас вдвоем в Муррей, не знаю, почему ты позволяешь ему целовать тебя…

Неважно.

Ты его не любишь. Ты шила для него потому, что привыкла не сидеть без дела и трудиться для других.

Он мне не соперник. Я не причиню ему вреда.

…ха! Похоже, с этим окном я позабыл про свое заточение. Я рассуждаю так, будто снова свободен.

Впрочем, что бы я не мог сейчас – я не причиню вреда этому щенку Седого. Ты его не любишь, и ненависти к нему во мне нет.

А если бы ты его – любила? Что бы я сделал с ним тогда? Раньше я бы стер его в порошок…

…стареешь, Сархад. Стареешь. Вот уже и соперника готов пощадить.

Ладно, всё это глупые мысли. В Муррее нет никого, кому принадлежало бы сердце моей маленькой королевы.

Моей. Изо всех обитателей Муррея я ей ближе всех.

И это – много больше любой страсти.

Двери замка – двери леса – распахнуты.

Крошечные пикси носятся с бледными огоньками; на паутине, словно на канате, танцуют малютки-фэйри; другие, развернув крылья, красивее, чем у любой бабочки, вьются вокруг царственных сидхи, даже головы не поворачивающих в сторону этой мелюзги.

В одежде из света и сумрака, препоясанные кто каплями росы, кто радугой, идут лорды и леди леса Муррей. Нет в языке людей названий всем тем каменьям, которыми блещут их одеяния, – да и не камни это вовсе. Не в состоянии глаз человеческий разобраться в хитросплетениях узоров на их нарядах.

И среди этих гордых эльфийских князей – двое, в белизне снега и сиянии лучей. Равные среди равных.

Королева Рианнон милостиво взирает на свой народ. Благосклонно кивает сыну своей дочери. Холодно смотрит на невестку.

…а из чащей лесных идут иные существа. Словно корявые пни ожили и приковыляли на праздник. Словно черная вода из топей выплеснулась и застыла уродливой тварью. Словно бесформенный ужас ночного леса добрался, волоча по земле толстое брюхо.

Рябины и ясени оборачиваются стройными фигурами. Дубы расправляют могучие плечи.

Не спеша приходит Седой Волк сотоварищи, те – сидхи, мертвые люди, звери – хищно поглядывают на лесных дев, а красавицы в уборах из цветов и ягод посмеиваются, выбирая себе друга на этот праздник.