Миллион миров - Антон Александрович Карелин

есть, конечно, плохо, а не хорошо, но ладно, хорошо.

— Нуль-связь установлена.

Перед Аной появился невысокий этноид, напоминающий лесовика, поросшего сморчками. Вся его кожа была сморщена глубокими извилистыми складками, а в фигуре виднелись явные растительные признаки. Гуманоид-симбионт, развившийся в связке с грибами. Кажется, их раса звалась мицол.

— Кто столь внезапно?.. О, госпожа Веллетри! — искренне изумился он, явно с радостью и тут же поклонился, всплеснув тонкими руками-плетьми. — Какая честь! Мы не знали, что с вами стало после гибели Рассвета. Как хорошо, что ваш телохранитель тогда дал приказ об эвакуации.

— Точно, мастер Хоффрик, ведь он тогда всех спас, — вспомнила Ана. — А теперь помогите спасти его.

Она передала бывшему старшему вирусологу Рассвета все данные, ведь именно он на её планете занимался звёздной оспой.

— Пятая фаза, Maxima в Ultima через десять тактов, — цокнул мембраной человек-гриб. — Однако.

— Но остался только один паразит, остальных удалили. А у вас был особый курс именно для таких случаев.

— Заместительная синтезия, — кивнул вирусолог. — С помощью пульсатора нужно обмануть сенсоры Variola и подключить подачу органического материала для её трансформации. В этом случае она почти не будет реморфировать ткани больного под нужные ей вещества, а начнёт всасывать то, чем мы кормим её «с ложечки». А когда насытится — сама отсоединится от пациента, и её можно будет безопасно уничтожить.

— Хм, — удивилась доктор Жель. — Звучит несложно. А почему все не используют этот метод?

— Он подходит для малого числа случаев. Когда в теле заражённого несколько очагов, метод теряет смысл, ведь потери тканей есть и их совокупность ведёт к гибели пациента. Но если очаг всего один, вероятность выжить гораздо выше, так как ниже ущерб. Мы проводили эту операцию только раз — поражённый этноид был махонький, и в нём уместилось лишь два паразита, остальные Variola вытеснили друг друга на второй фазе. И та операция увенчалась успехом, больной выжил. Ваш ослаблен сильнее, но шансы есть. Так что передаю данные местному хирургу. Где он?

Ана шагнула в сторону, открывая ру’уна, тот молча вытянул отросток, но пока не двинулся с места.

— Моё уважение, коллега, — руки-плети мицола соединились, по ним прошла почтительная волна-синусоида. — Фиксировать и удалять нити по одной с помощью кинетики? Беспрецедентная работа.

— Благодарю.

— У вас в наличии пульсатор?

— Да. Мы практикуем вибраммы.

— Тогда посылаю готовую формулу: она притупляет сенсоры в нитях Variola, и паразит не замечает, что вместо жертвы ей скармливают подходящее вещество. Не то чтобы звезда была так разборчива в еде, нет, просто несоответствие природным процессам переведут Variola в защитный режим. Поэтому обман её чувств обязателен.

— Принято.

— Вам нужно синтезировать вещества, которые требуются звезде для перерождения и выкукливания из кокона. Вот список.

— Мы не сможем всё это синтезировать, — покачал головой атомарг. — Оторваны от базы и лаборатории, вернуться не успеем. Часть биоматериалов есть в запасах операционной. Но вот этих и этих соединений точно нет.

— Их можно заменить на аналоги. Variolа максимально всеядна, она атакует и поглощает почти любые органические виды живых существ.

— Но и аналогов нет…

— Есть, — сказала доктор Жель, и её мощное химически-содержательное тело взволнованно раздалось вширь. — Я поделюсь с человеком своей клеточной массой. Мне не повредит немного сбросить вес.

Она уже пришла в движение, рыбки закружились в четырёх отделениях и основном теле, синтез вещества пошёл на полной скорости; Ана смотрела на происходящее раскрыв рот, не веря, что у них появился шанс.

— Желаю удачи. Прощайте, ваше высочество.

— Спасибо за всё, мастер Хоффрик.

Грибной человек исчез.

— Ну, мой хороший, дай-ка я тебя обволоку.

Мелкарианка наползла на мифотворца, который наблюдал за ней с большим интересом и лёгким обалдением в глазах. Жизнь не переставала удивлять Одиссея, словно заключила пари об этом с небытием и очень старалась выиграть. Человека приподняло, он по плечи утонул в желейной пышности выдающейся женщины, и сквозь мутноватое мелкарианское тело все увидели, как разноцветные потоки вещества устремились к спирали, сдавившей больному грудь.

— Доктор, — звучно призвала Жель. — Мне понадобится немного вашей кинетики. Нужно организовать равномерное поступление вещества.

— Хорошо, — сказал руун и, сделав над собой усилие, отвердел. Он достал из запасов маленькую капсулу стимулятора: краткий пшик, ярко-жёлтая жидкость впрыснулась в атомарга, его глаза прерывисто замерцали и загорелись силой. После станет плохо, но это после.

— Готовы результаты атмосферной пробы, — сообщил Ворчун. — И что с ними делать?

— Сравнить с атмосферограммами всех известных миров, — ответил Одиссей.

— Хм. Занятно.

— Что? — нетерпеливо спросила Ана. — Ты нашёл мир-родину Левиафана?

— Я нашёл… сто семнадцать миров. С одинаковой атмосферой и очень схожей биосферой.

— Это невозможно, — вырвалось у девушки. — Как на разных планетах может быть идентичная… А-а-а.

— Век живи, век получай обновления, — удивлённо сказал ИИ. — Оказывается, у этого явления есть название: «Иксарский феномен». Сто семнадцать миров были терраформированы в разные эпохи неизвестной расой, её останки встречаются в разных местах галактики, но родной мир так и не нашли. Он получил название «Мир Икс», а расу называют «иксар». Они вымерли, не потеряйте сознание, четырнадцать с половиной миллионов лет назад.

В операционной воцарилась тишина. Только смешно булькало внутри взволнованной Жель, в быстром темпе производившей и качавшей вещества.

— И перед нами один из четырёх последних кораблей Иксара, — тихо сказал Фокс. — Живых кораблей, которые проводят десятки тысяч лет в поиске, а когда находят подходящую планету, опускаются, чтобы там умереть. И своим телом, набитым мириадами микроорганизмов, посеять биосферу, которая терраформирует планету и сделает её одним из миров Иксар.

— Я знала, что это удивительное создание, — в чувствах шмыгнула доктор. — Но что настолько…

— Как ты догадался? — тихо спросила Ана.

— Существа, рождённые в космосе, не дышат, им атмосфера не нужна. Ясно, что Левиафан появился на какой-то из планет. Но как планетарная форма жизни может эволюционировать до дальних космических перелётов? Я не могу представить ход эволюции, который к такому привёл. А ещё Левиафан несёт собственный воздух, умеет создавать искажения и делать сквозь них гигантские струнные прыжки.

Одиссей улыбнулся.

— Конечно, это может быть только искусственное существо. Живой корабль. Но нулевой отклик на тест разумности и нулевая реакция на все происходящие