Хранитель забытых тайн - Кристи Филипс

Остаюсь ваша и пр.

Анна Девлин

Он быстро просматривает вложенный листок бумаги с символами и их расшифровкой. Так вот оно что, герцог отравил свою жену, потому что она ждала ребенка от другого мужчины! Объяснение вполне правдоподобное, учитывая то, что ему известно о нравах французского двора и о самом герцоге Орлеанском. Но в том, что герцог лично осуществил это убийство, он сомневается. В его жилах течет кровь королей, и он ничего не делает собственными руками. Но тогда кто? И с какой целью убийца Генриетты Анны оставлял на телах других своих жертв знаки, которые раскрывают причины ее убийства и способ, каким она была убита?

До сих пор Эдвард допускал (как, впрочем, и Анна), что человек, отравивший принцессу, повинен и в смерти его дяди, а также трех остальных несчастных. Но что, если мотивом для убийства четырех человек было не желание скрыть убийство Генриетты Анны, а, наоборот, желание разоблачить его? Поведать всему миру о том, как она умерла, и отомстить всем, кто держал это в тайне?

Он еще раз читает пронизанное тревогой письмо Анны. «Я хочу только одного: найти Монтегю и лично убедиться в том, что он виновен. Я должна добиться справедливости для моей бедной Люси…» Неужели она собирается отомстить за смерть Люси сама? Но она должна знать, что справиться с Монтегю у нее нет ни единого шанса. Еще более страшная мысль приходит ему в голову. Что, если она потеряла способность здраво рассуждать? Что, если горе расстроило ее до такой степени, что она уже не сознает своих действий и совсем не думает о грозящей ей опасности?

Эдвард направляется к двери и зовет привратника.

— Беги к конюху, пусть немедленно седлает мою лошадь.

— Но там все еще идет дождь, сэр. Может быть, вам лучше взять карету?

— Нет, только лошадь. Я очень спешу.

К нему подходит встревоженный Хью.

— Что случилось? Что там в этом письме?

— Нет времени объяснять. Мне нужно немедленно быть в Уайтхолле.

Он бежит наверх, чтобы взять плащ и перчатки. Надо спешить. Он должен найти Анну, прежде чем она найдет Монтегю.

Ее удивляет резкость Мейтленда.

— Вы стали совсем циником, — говорит Анна, — Наверное, вы слишком долго пробыли при дворе английского короля.

— Вы полагаете, что таким меня сделал двор Карла Стюарта? — спрашивает он, криво и вместе с тем довольно обаятельно улыбаясь, — Да я гроша ломаного не дам за это сборище жалких шутов! Я потерял отца, даже как следует не узнав его, и если бы нас с сестрой не отправили к родственникам в Париж, мы бы вместе с нашей матерью умерли бы с голоду. Но и в Париже было не сладко: нам ни на минуту не давали забыть, что мы живы только благодаря милости нашего дядюшки. Это он называл милостью, но я думаю, к своим собакам они относились лучше, чем к нам. И только когда меня взяли в услужение к мистеру Монтегю, я получил что-то похожее на уважение.

Неудивительно, что Мейтленд так предан Монтегю. Интересно, что он будет делать, когда узнает, что за человек на самом деле этот Монтегю?

— Вы давно ему служите?

— С тех пор как он стал посланником, уже почти шесть лет.

И она решает попытать счастья.

— Он ведь был близок с многими придворными, это правда?

— Миссис Девлин, ведь я уже говорил вам, я не могу…

— То, что вы можете рассказать о нем, для меня очень важно. — Она наклоняется к нему, — Речь идет не только о смерти Люси.

К нему снова возвращается настороженность.

— Что вы хотите этим сказать?

— Прошу вас понять, я не могу пока открыть вам всего дела, но ваши сведения о Монтегю и его дружбе с Генриеттой Анной могут оказать мне большую помощь.

— Об этой даме вы от меня не услышите ни единой грязной сплетни.

— Зачем же мне слушать о ней сплетни?

— Эта женщина была лучше всех на земле, вы и представить себе не можете, какая она была!

В голосе его звучит неподдельная страсть.

Анна осторожно откидывается на мягкую спинку сиденья, ни на секунду не отрывая от него глаз. Она чувствует, что сейчас она нащупала в его сердце нечто важное, но что именно, для нее пока загадка.

— Пожалуйста, расскажите мне о ней, — осторожно произносит она.

Теперь Мейтленд уверился, что она не собирается порочить принцессу, и к нему снова возвращается любезный тон.

— Принцесса от природы была человек удивительно тонкий и чуткий, — говорит он, — Она понимала, что значит потерять отца в самом юном возрасте, что значит быть в изгнании, быть благородного происхождения и жить среди низких людей и подлых обстоятельств. У нас с ней похожие судьбы. Она ко всем была добра и милостива, а что касается меня… в общем, она знала, что я — сын благородного человека. Она была чиста, как ангел, праведна, как святая. К несчастью, она скоро ушла от нас, покинула эту грешную землю. Хотя в глазах Господа это, наверное, не имеет никакого значения. Vivit post funera virtus.

«Добродетель живет и за гробом», — мысленно перевела Анна. По спине у нее побежали мурашки, а руки похолодели и покрылись гусиной кожей.

Вот оно что! Значит, Мейтленд знает латынь…

Ну еще бы: он ведь сын дворянина, значит, и образование получил, как и все дворяне. У нее перехватывает дыхание. В горле образуется комок, сердце бьется с удвоенной силой, а полость рта заполняет гадкий металлический привкус страха. Она отводит глаза в сторону, опасаясь, что лицо ее выдаст. Господи, только бы взять себя в руки, только бы успокоить дыхание. Она смотрит на свои лежащие на коленях руки, понуждая себя дышать как можно более ровно. Сердце постепенно приходит в норму. Несмотря на умение владеть собой — а может, благодаря этому, — тело ее покрывается тоненькой пленкой пота. Она и прежде знала, что такое страх, но такого, как сейчас, еще не испытывала.

Но почему Мейтленд молчит? Ах да, он ждет, что она ответит, и если она немедленно не заговорит, он сразу поймет, что что-то здесь не так.

— Смерть ее, наверное, вас очень опечалила, — говорит она ровным голосом, изо всех сил стараясь не выдать себя.

«Надо выдержать его взгляд, надо выразить ему своим взглядом сочувствие, вот так, вот так». Она сама изумляется своей способности притворяться. «Но как он это сделал? — лихорадочно думает она. — Как он сумел убить моего отца, да и остальных тоже? По виду он человек не очень сильный».

— Это была трагедия, — отвечает он, опуская глаза, — И преступление.

Она вдруг замечает его длинные густые ресницы, которые бросают тень на бледную кожу лица, на покрытые легким пухом щеки. Переоденься он в платье, его легко можно принять за женщину. Платье да, может быть, еще маску на глаза… в темноте ночи это было бы совсем просто. Увидев перед собой женщину, жертва утратит бдительность, и ее легко застать врасплох. Женщину можно подпустить совсем близко, не то что мужчину, и тогда можно нанести неожиданный удар… Сэр Грэнвилл даже впустил его в свою спальню. И одного точного удара Мейтленду достаточно, чтобы поразить жертву и лишить ее способности защищаться.