Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей - Стефан Владимирович Машкевич

выступления Винниченко и ни слова не сказала о том, что выступил Суховых{1109}.

Репортаж «Последних новостей» заметно полнее. Полностью процитировав речь Грушевского (в переводе на русский), их корреспондент подробно осветил ход и результаты голосования (в частности, только благодаря ему мы знаем, кто именно голосовал против) и привел краткие конспекты речей Винниченко и Суховых{1110}.

В материале «Киевлянина» речь Грушевского приводится в сокращении, рассказ о процедуре голосования – с некоторыми подробностями, речь Винниченко – кратко, после чего почти дословно воспроизводится речь Суховых, занимающая в итоге более половины всего материала{1111}.

Заседание возобновилось 12 (25) января в 9 часов вечера. Начали с того же, на чём закончили минувшей ночью – с заявлений представителей фракций по результатам голосования. Первым от имени меньшевиков и Бунда выступил Либер, прочитавший длинную письменную декларацию, в которой пытался доказать ошибочность издания Универсала. Ему, естественно, устроили обструкцию. Чтобы установить спокойствие, Грушевскому пришлось пригрозить очистить зал от посторонней публики, оскорбляющей высокое собрание. Публика действительно вела себя по-хулигански, не гнушаясь ругательствами. Грушевского поддержал Писоцкий из фракции украинских социал-демократов, попросивший слова без очереди. Если публика, не члены Рады, продолжат вести себя недопустимо, то мы внесем предложение очистить зал от не членов Рады, сказал он.

После чего разразился министерский кризис.

«Наша фракція хоча й одноголосно вчора висловилась за Універсал, одначе ми не зовсім ним задоволені», – сказал Шраг, выступивший от фракции украинских эсеров. Он уточнил: эсеры считали, что необходимо переизбрать Малую Раду пропорционально составу Центральной Рады, заново сформировать Генеральный секретариат – то есть Раду народных министров – а также… передать власть на местах Советам депутатов{1112}.

Действительно, эсеры хотели внести положение о переходе власти на местах к Советам в текст самого Универсала. Утверждали, что таким образом они хотели перехватить инициативу у большевиков, которые надвигались на Украину (в прямом и переносном смысле). Теперь же они, будучи большинством в Центральной Раде, выдвинули требование об избрании нового кабинета, в котором они, эсеры, также составляли бы большинство{1113}.

Заявление украинских эсеров вызвало удивление у украинских социал-демократов, и от их имени с ответным заявлением выступил Гермайзе.

«Ви, т[овариші], злякалися, – сказал он. – Злякалися і одступили. Ви злякалися до того, що загубили свої сили. І ви post factum стараєтесь перехопити гасла російського большевизму і тим думаєте спасти своє становище. У нас цього нема. Ми не одступаємо. Ми віримо, що те, що було проголошено вчора, справді є життьова потреба. А у вас цієї віри нема, бо ви песімісти…» После чего заявил, что украинские социал-демократы отзывают своих представителей из Рады народных министров.

Шраг возразил на это, заявив, что «демарш» эсеров не есть акт недоверия, «а просто, що варяги зробили своє і повинні уступити місце їм»…

Дебаты продолжались еще долго. Борис Мартос отозвался об украинских эсерах в таком тоне: «Вони були недорослою дитиною, а ми їм – нянькою. Виростили ми ту дитину і нянька стала непотрібною. Дуже раді! Нехай же та дитина тепер попрацює і на нас!..» Генеральный секретарь Александр Золотарев заявил о своем уходе с должности контролера, по принципиальным причинам. Выступили представители меньшинств, голосовавшие против, а затем – Корсак, приветствовавший Универсал. Он говорил по-польски. Заявив, что «Россия единая, неделимая, царская Россия – фикция», он сорвал долгие аплодисменты.

Под конец выступили члены мирной делегации, приехавшие из Бреста (о чём мы рассказывали выше). Заседание закончилось поздно ночью{1114}.

Министерский кризис продолжался полным ходом. 14–15 (27–28) января происходили «продолжительные и весьма бурные заседания украинских фракций рады», не приведшие ни к какому результату{1115}. В конечном счете, 16 (29) января Винниченко подал в отставку{1116}.

Как это и показали выступления на заседании Малой Рады, реакция на Универсал была неоднозначной, даже среди самих украинцев.

«Робітнича газета», орган УСДРП, 12 (25) января опубликовала взвешенную заметку «Самостійна Україна», в которой охарактеризовала Универсал как «нечуваний по далекосяглости акт», а также зафиксировала: «Тепер весь рух війська совіту народних комісарів – є се дійсно війна з незалежною Українською Республикою. Тепер сильнійше розкриються очи українському народові: все ширші масси належно оцінять поводження сусідньої держави». И внутри страны, продолжал автор заметки, ситуация станет яснее – ибо до сих пор, дескать, массы психологически плохо воспринимали понятие Украинской Республики. «Тепер до скріплення Республiки і до спішної, але твердої і глибокої, соціальної перебудови», – несколько патетически, но во всяком случае позитивно, призывал автор{1117}.

В то же время «Нова Рада», находившаяся под большим влиянием Украинской партии социалистов-федералистов, сразу же за текстом Универсала, на первой полосе, поместила заметку (не подписанную, но, скорее всего, авторства Сергея Ефремова, поскольку он писал все или почти все передовые статьи в этой газете), тон которой был вполне показателен:

Ледве чи збудить ентузіязм ухвалений на засіданні Малої Ради 11 січня IV‑й універсал <…> Оповіщення самостійности не мусіло, тільки могло бути. Отже IV‑й універсал не був викликаний вимогами життя й не дає на них відповіді. Це результат певного настрою в політичних кругах, а не вимагання життя <…>

Попередні універсали, при всій своій революційності, не сходили з позиції, яку визначив увесь історичний хід українського життя й розвиток політичної думки на Україні. <…> Центральна Рада увесь час не сходила з одного принципіального ґрунту й виразно тягла одну нитку федеративного розвитку. IV‑м універсалом цю нитку, хоч і не зовсім, порвано. Порвано якраз принципіально, бо про незалежність та волю Української Народньої Республiки й так не було сумніву од самого видання III‑го універсала. Отже в цьому акті маємо просто опортунистичну уступку тим самостійницьким течіям, яким ледве чи лежить на серці саме добро широких народних мас і які це добро підбивають під інтереси націоналізму{1118}.

Репортаж же о заседании Малой Рады, хотя и начинается словами «Величезної історичної ваги засідання відбулося 11‑го січня», попал только на вторую страницу.

Дмитрий Дорошенко, анализируя публикации украинской прессы и до, и после провозглашения независимости, сделал четкий вывод: и украинские социал-демократы, и украинские эсеры признавали, что Украина вынуждена была стать независимым государством. «Так само як і проголошення Української Народньої Республіки III Універсалом[,] вона [независимость. – С. М.] явилась не результатом якогось попереднього руху, не як осягнення вже раніше поставленого домагання, а просто як неминуча політична комбінація, як вимушений обставинами акт», – утверждал он{1119}.

Дмитрий Дорошенко (1882–1951)

В позиции «Киевлянина» не могло быть сомнений. Василий Шульгин пустил в ход