Странник - Михаил Русаков

спутник Земли был выведен на орбиту в пятьдесят седьмом, первый человек полетел в шестьдесят первом. А когда поставили на боевое дежурство первый носитель атомной бомбы, я не знаю.

– Ну хорошо, меня Вы убедили. Что дальше?

– Пойду доложу начальству, наверняка руководство уже продумало какие-то организационные решения.

Сергей Петрович положил смартфон в карман (Королёв проводил его тоскливым взглядом) и пошёл в кабинет Жаткина. Тот сразу спросил:

– Ну как?

– Вроде, убедил. Мне кажется, что его стоило бы расконвоировать прямо сейчас.

– Нельзя, пока он в арестантской робе, ему нельзя ходить одному. Кто-то ведь может и застрелить.

Он снял трубку телефона, набрал номер.

– Капитан госбезопасности Жаткин. Пожалуйста, передайте товарищу наркому, что приказ выполнен. … Так точно, товарищ нарком! Наш специалист считает, что гражданина Королёва надо немедленно расконвоировать. Понял, товарищ нарком!

Он повесил трубку.

– Приказ об освобождении уже подписан. Его освободят, как только он дойдёт до внутренней тюрьмы. Скажите, чтобы ехал к семье, в течение суток его там найдут и передадут дальнейшие указания.

– Насчёт жены не уверен. Кажется, она от него отреклась и он ей этого не простил.

– Пусть решают эту проблему сами. Он должен ждать приказа на этой квартире и всё.

Сергей Петрович вернулся в свою комнату и сел за стол.

– Сейчас Вы вернётесь во внутреннюю тюрьму. Приказ о Вашем освобождении уже подписан и, если я правильно понял, его доставят туда же. Сразу из тюрьмы едете к своей жене и дожидаетесь там дальнейших указаний. Я В КУРСЕ, что, когда Вас арестовали, она от Вас отреклась. Но для жён врагов народа это была единственная возможность самой не попасть в лагерь и уберечь детей от отправки в детский дом. Если бы это случилось, Наташа, скорее всего, никогда бы не стала профессором, у неё бы была слишком низкая стартовая позиция. Подумайте об этом. Всего хорошего и удачи!

Услышав первую фразу, Крымов встал. После последней встал и Королёв.

– До свидания, – и пошёл к двери. Крымов пошёл за ним.

– Предупреди там, чтобы не вредничали.

– Обязательно.

Почти сразу после их ухода вернулась Люся.

– Это кто был?

– Боюсь, что его фамилию ты узнаешь только после его смерти. Не пора обедать?

– Мне надо закончить работу.

– Тогда я один.

После обеда Сергей Петрович забрал Симин сухой паёк на завтра и поехал домой.

Когда он пришёл, Серафима уже проснулась и готовила себе ужин из сухого пайка, полученного в госпитале. Поздоровавшись, она сразу стала рассказывать, даже не дав Сергею Петровичу переодеться:

– Ой, что в госпитале творится! Позавчера, когда меня не было, арестовали всех заведующих отделениями и старших врачей. В отделениях осталось только по одному младшему врачу. Они едва успевают перевязывать. Хорошо хоть новых раненых не везут. И поваров всех забрали, еду готовят раненые из команды выздоравливающих, там нашёлся один кашевар. Начальника госпиталя до сих пор не назначили, даже ИО173, а вот особиста уже прислали. Он всех, по очереди, вызывает к себе и допрашивает. Я там была всего одни сутки, так он меня мурыжил почти час! И так работать не кому, а тут ещё он. Со мной сёстры стараются не общаться, наверно, считают, что это я настучала. А раненые в этом уверены, несколько человек подошли и поблагодарили. За то, что кормить стали хорошо. А кашевар, когда я ужинала… Персонал ведь кормят прямо в пищеблоке. Так он сказал, что продуктов завезли столько, что он боится, как бы они не протухли. Одного сливочного масла больше ста килограммов. Хоть и солёное, но жара ведь. Я ему и рассказала, как его перетопить. Он очень благодарил. За саму идею заготовить впрок. Не знаю, были ли этому рады остальные выздоравливающие, вряд ли. Они полночи резали и засаливали мясо. А утром, когда я получала сухой паёк, они готовили под засол огурцы. И паёк дали хороший, его даже готовить не надо, только разогреть. Жареное мясо и варёная гречка. Сказали, что это на три раза, но мне столько не съесть, садись, помогай. А ещё дали яблок, Белый налив. Их тоже привезли слишком много, ох выздоравливающие взвоют, когда дело дойдёт до варки варенья… Ой, а про аптеку-то я забыла. Вчера перед обедом приехали три человека и стали проверять аптеку. А вечером уехали и забрали с собой начальника аптеки. Никому ничего не сказали, но, похоже, и там недостача. В отделениях запас лекарств мизерный, как будем работать – не знаю. А когда я уже уходила, опять приехали ревизоры. Уж не знаю, по чью душу в этот раз. Может, завскладом или сестры-хозяйки? Вроде, воровать больше негде. А у завскладом, похоже, рыльце в пушку, он вчера сказался больным и не вышел на службу. И пижамы у раненых штопанные-перештопанные, да и тех не хватает. А уж какой халат мне выдали… В училище в таком на занятия бы не пустили. Весь в пятнах и с кривыми латками. И мебель… кровати продавленные, стулья того и гляди развалятся, на стол на сестринском посту опираться страшно. А ведь мебель не собирали в спешке, что удалось найти, то и поставили. Там ведь до войны санаторий был, почти вся мебель от него досталась. Ну и начальство оттуда же, наверное, и раньше воровали, кровососы.

Пока она всё это рассказывала, они успели поесть и Серафима привычно потянула Сергея Петровича в спальню. И вдруг остановилась.

– Что-то во мне изменилось. Раньше хотелось почти всегда. И сейчас хочется, но как-то не так.

Она замерла, прислушиваясь к себе.

– Раньше просто хотелось. Хотелось и всё. А теперь… хочется доставить удовольствие. Даже не так. Доставить наслаждение.

Она, вдруг, покраснела.

– Точнее, доставить ТЕБЕ наслаждение. Я знаю, я тебя утомляла своими приставаниями. Если не хочешь – не будем. И вообще, будем только тогда, когда ты хочешь. Только намекни.

Сергей Петрович прислушался к себе.

– Наверно, я хочу. Не до срывания одежд, но хочу. Пойдём, ляжем.

В постели он хотел, как обычно, погладить Симу по чувствительным местам, но она сразу уселась на него сверху и Сергей Петрович понял, что никогда не получал такого удовольствия от этой позы, как сейчас. Все его члены, кроме одного, расслабились так, что он не смог бы пошевелить ни рукой, ни ногой, а самого его куда-то уносило на волнах всё нарастающего наслаждения, так что вскоре он перестал понимать, где он и что происходит. А когда он разрядился и восприятие окружающего мира вернулось, оказалось, что Сима тихо лежит на нём. И только по тому, как зажало