Ловушка. Форс-мажор - Андрей Константинов

Утром следующего дня личный состав не только разбирал завалы, но еще и внимательно слушал речь начальника ОПУ Конкина. Говорил тот долго и не менее громко, нежели накануне комендант. Больше всего полковник хотел узнать, каким образом Семенов умудрился достичь вершин «невменяемого состояния», если заступил на охрану отдела в 9:30. По счастью, аналитика, который жег в туалете документы и тем самым спровоцировал дымом огнеборца-самоучку, крайним решили все-таки не делать. Так что сегодня все шишки должен был собрать на себя автор подвига с бранспойтом.

Дабы не привлекать ненужного внимания, из кабачка в «контору» возвращались по одному, максимум по двое, усиленно перемалывая челюстями дирольно-орбитную продукцию. На самом деле, если и есть от нее какой эффект, то чисто психологический. Перед сивушным выхлопом любая жвачка пасует – проверено на практике, и неоднократно.

По дороге у Козырева принялась верещать мобила. Сначала недовольно хрюкнула, напоминая, что неплохо бы ее покормить. А еще через пару секунд разразилась торжественной кодой композитора Дашкевича из «Шерлока Холмса». Надежда услышать голос Кати или на худой конец отчет Лямки не оправдалась – звонила эрмитажный резидент Илона.

– Павел, здравствуйте. Узнали?

– Конечно. День, вернее, вечер добрый.

– Не отвлекаю?

– Нет-нет, говорите.

– Просто я подумала, что для вас это может быть важно. Буквально десять минут назад, уходя с работы, я столкнулась на выходе с Валентиной Степановной Глуховой. Из отдела рукописей, помните?

– Еще бы. И что Глухова? – насторожился Паша.

– Обычно она ходит пешком до метро. Вот я и решила набиться к ней в попутчицы, а по дороге разговорить на интересующие нас темы. Ну там, на предмет хищений, злоупотреблений, про Запольских и все такое прочее… В общем, хотела ее прокачать. Такой шанс! Ведь в последнее время из-за болезни она появляется на работе крайне редко.

«Лямкина школа, – подумал Козырев. – Похоже, на пару с Михалевой они совсем тетке голову задурили. Не удивлюсь, если теперь, выходя из дома, она еще и проверочные действия совершает. А также ежеутренне осматривает рабочее место на предмет „жучков“ и закладок».

– И как результаты?

– Так вот она мне заявила, что сегодня поедет домой не на метро, а на персональной машине, которую за ней якобы должны прислать. Причем произнесла это с таким гонором, что поначалу я решила, что у старушки окончательно сорвало крышу. И представьте мое удивление, когда через пару минут на набережной остановилась черная иномарка, из которой вышел молодой человек весьма приятной наружности и галантно распахнул перед ней дверцу! Павел, я была в самом настоящем культурном шоке!.. И вот эта старая песочница, одарив меня таким взглядом, словно бы для нее такие штуки в порядке вещей, прошаркала внутрь, и они все втроем укатили.

– Почему втроем?

– Был еще один молодой человек. Но он сидел за рулем и из машины не выходил.

– Илона, не вспомните случаем, как выглядели эти двое? Хотя бы во что одеты?

– Того, который в салоне, я толком не разглядела. А вот первый… Лет тридцати, коротенькая, модная такая стрижка. Черные вельветовые джинсы, белая рубашечка с коротким рукавом. Хлопковая, дорогая. Вот, пожалуй… Ах да, очень загорелый. Такой, знаете, бронзовый загар. Одним словом – красавец-мужчина.

– Погодите! Вы сказали – загар?!

– Ну да. А что здесь такого?

– Илона, миленькая, вспомните, какая у них была машина? То что черная, я понял. А модель?

– Павел, ради бога, извините, но в этих вещах я полное бревно. Нашу от импортной, чисто интуитивно, по внешнему виду, еще могу отличить. Но не более.

– И номер, конечно… – уныло констатировал Козырев.

– Ох, как же это я!.. Записать нечем было, так я постаралась запомнить. Но пока вас набирала… Паша, еще раз простите старую склерозницу: буковки помню, а вот цифры – напрочь из головы выветрились. А это важно, да?

– Если честно, я пока еще и сам не знаю. Кстати, а какие буковки?

– Первая «Н», потом цифры, потом «ЛО». Я еще подумала: смешно как получается – НЛО. А вот регион наш, 78-й. Это даже я знаю.

– Илона, спасибо вам огромное. Вы нам все эти дни так здорово помогаете. Так что, когда все закончится, с нас… Я даже пока не знаю что.

– Перестаньте, Павел. Наоборот, это я вам благодарна. В последнее время в моей жизни ну совершенно, ну ничегошеньки интересного не происходило. Все как-то обыденно, все предсказуемо-скучно. И вообще темно, как…

– В заднице у негра? – усмехнулся Козырев.

– Фи, Павел. У нас в Эрмитаже в таких случаях принято говорить: темно, как в квадрате Малевича…

Полина и Лямка утащились за объектом Анненский в полнейшую глухомать. По крайней мере, и у того, и у другого телефоны находились вне зоны действия сети, притом что на территории области подобных «белых пятен» не так уж и много. Самое обидное, что в усердии своем, судя по всему, тянули они пустышку, а вот действительно нужные люди сейчас ехали в сторону Дальневосточного проспекта с божьим одуванчиком Валентиной Степановной на борту. Но кто мог предположить, что все оно обернется именно так?!

Немного не дойдя до железных ворот «конторы», Козырев остановился и закурил, лихорадочно размышляя, как ему в данной ситуации поступить.

– О чем задумался, детина? – дружелюбно поинтересовался нагнавший его Пасечник, – Обдумываешь пламенную речь в защиту нашего терминатора?

– Григорьич! – решился Паша. – Помнишь, что за тобой должок имеется перед Катей?

– Само собой, я от своих слов никогда не отказываюсь. Даже если они занесены в откровенно липовую сводку. А что такое?

– У нас через полчаса романтическое свидание, а тут такая хрень нарисовалась… Короче, сможешь отмазать меня перед Эдиком и Нечаевым? А я Катьке честно передам, что Николай Григорьич за базар ответил.

– Ну ты даешь! А раньше о чем думал?

– Да вот только сейчас сам узнал, честное слово!

– Блин, подставляешь меня по полной. Сам знаешь, сколь трепетно Нечаев относится к подобным мероприятиям. А тут еще импровизировать придется с колес…

– Понял, вопросов больше нет. – Козырев натянул на лицо равнодушно-презрительное выражение. Дескать, все с вами ясно, товарищ Ванюкин.

– Ладно, хрен с тобой, вали. Прикрою телесами. Исключительно из уважения к героической девушке… Погодь, а деньги-то у тебя есть?

– В смысле?

– Я говорю, деньги на цветы барышне есть?

– Найдутся, – подтвердил Козырев, немного смущаясь тем, что бригадир столь искренне купился на его нехитрую уловку. – Спасибо тебе, Григорьич!

– Иди уже, герой-любовник, – не то отмахнулся, не то благословил Пасечник.