Поправка-22 - Джозеф Хеллер

— Ты спятил! — злобно крикнул Дэнбару Йоссариан. — Кто тебе сказал, что он полый?

— А кто его видел? — глумливо отпарировал Дэнбар.

— Ты ведь его видела? — с надеждой спросил у мисс Даккит Йоссариан. — Скажи Дэнбару, что он там есть!

— Там лейтенант Шмулкер, — сказала мисс Даккит. — У него обожжена вся кожа.

— А сама-то она его видела?

— Ты ведь его видела?

— Его видел врач, который оказывал ему первую помощь.

— Ну и где он, этот врач? Можете вы его привести?

— Так он же не из нашего госпиталя! — внезапно встревожившись, воскликнула мисс Даккит. — Пациента обработали в полевом лазарете.

— Вот видишь! — вскрикнула мисс Крэймер. — Там наверняка никого нет!

— Там никого нет! — возопил, притопывая ногами, Обжора Джо.

Оттолкнув его, Дэнбар вспрыгнул на койку и прижал свой остекленело блестящий глаз к темному зеву в белой голове у гипсового кокона. Он все еще топырился на четвереньках, пытаясь что-нибудь разглядеть в непроглядно черной дыре, под которой предполагался рот, когда объединенный отряд врачей и военных полицейских вбежал в палату, так что Йоссариан с их помощью оттащил наконец Дэнбара от койки солдата в белом. У врачей болтались на поясах пистолетные кобуры. Военные полицейские с карабинами в руках расчистили прикладами узкий проход между нечленораздельно гомонящими пациентами, санитары подкатили к солдату в белом каталку, сноровисто погрузили на нее неподвижный белый кокон со всем его снаряжением и быстро увезли — операция была проведена в течение нескольких секунд. Врачи и военные полицейские вышли вслед за санитарами из палаты, наскоро уведомив обомлевших пациентов, что все в порядке.

Мисс Даккит украдкой дернула Йоссариана за руку и коротко шепнула ему, что хочет встретиться с ним в кладовой неподалеку от их палаты. Йоссариан очень обрадовался. Он решил, что ей понадобилось любовное утешение, и не стал терять времени, закрывши за собой дверь кладовой, но мисс Даккит сурово оттолкнула его, и ему пришлось умерить свой пыл. У нее были чрезвычайные вести про Дэнбара.

— Его собираются исчезнуть, — прошептала мисс Даккит.

— Ис… чего? — удивленно глядя на нее, спросил Йоссариан и тревожно хихикнул. — Что это, по-твоему, значит?

— Понятия не имею. Я ведь просто подслушала их разговор.

— Чей разговор?

— Понятия не имею. Я же их не видела. Просто подслушала у двери, как они говорили, что Дэнбара надо исчезнуть.

— За что?

— Понятия не имею.

— Это же бессмыслица! Так и сказать-то нельзя. Ну как, объясни ты мне, пожалуйста, можно кого-нибудь исчезнуть?

— Понятия не имею.

— Ничего себе спасительница, — язвительно пробормотал Йоссариан.

— И не стыдно тебе насмешничать? — прошептала, всхлипнув, мисс Даккит. — Я же хочу помочь! Разве это моя вина, что они решили его исчезнуть? Я даже не имела права передавать тебе их разговор.

— Прости меня, — покаянно шепнул Йоссариан. Он нежно ее обнял, уважительно поцеловал в щеку и помчался предупреждать Дэнбара. Но разыскать его не смог.

Первый раз в жизни Йоссариан возносил молитву. Он встал на колени и молил Нетли выбросить из головы мысль о дополнительных боевых вылетах, когда тот выполнил семидесятиразовую кошкартскую норму и, не посоветовавшись с Йоссарианом, попросился на должность Белого Овсюга, который умер-таки в госпитале от воспаления легких. Но мольба Йоссариана была гласом вопиющего в пустыне.

— У меня… н-нет… д-д-другого выхода, — с кривой улыбкой признался, запинаясь, Нетли. — Если я откажусь летать, они отправят меня в Штаты.

— Ну и что?

— Я не хочу возвращаться без нее домой.

— Она так много для тебя значит?

— Мне ведь потом едва ли удастся ее найти, — удрученно кивнув, сказал Нетли.

— Да летать-то тебе зачем? — с тревожной мольбой воскликнул Йоссариан. — Норму ты выполнил, а летная надбавка к жалованью тебе не нужна. Попросись на должность Белого Овсюга — терпел же он капитана Гнуса, вытерпишь как-нибудь и ты.

— Не назначат меня в разведотдел, — покачав головой и застенчиво краснея за свое грустное смирение, сказал Нетли. — Я уже разговаривал с подполковником Корном, и он прямо объявил мне, что, если я откажусь летать, меня отправят домой.

— Подонки, — злобно выругавшись, проворчал Йоссариан.

— Да ничего, я думаю, со мной не случится. За семьдесят вылетов меня ведь не угробили, не угробят, будем надеяться, и за несколько дополнительных.

— Ну так подожди по крайней мере, пока я кое с кем потолкую, — заключил их разговор Йоссариан и отправился за помощью к Мило Миндербиндеру, который немедленно отправился после этого к полковнику Кошкарту с просьбой помочь ему принимать участие в боевых вылетах.

Слава Мило Миндербиндера постоянно ширилась, углублялась и крепла. Он бестрепетно стремился навстречу опасностям — бесстрашно шел, можно сказать, в каждом бою на таран, — продавая Германии горючее и подшипники, чтобы получать хорошие барыши и уравновешивать силы противоборствующих сторон. Его хладнокровие под огнем обвинений было абсолютно непробиваемым и воистину безграничным. Самоотверженно выполняя свой долг, он так взвинтил цены в столовых, что солдаты и офицеры отдавали ему для поддержания жизни все свое жалованье. Правда, пользуясь правом свободного выбора — Мило Миндербиндер неустанно и громогласно выступал против принуждения, — они могли свободно предпочесть голодную смерть. Когда волна их сопротивления грозила смести его с лица земли, он беззаветно защищался, не жалея ни репутации, ни сил, под прикрытием дальнобойного закона о предложении и спросе. А если силы для наступления и позиционной обороны у него истощались, он отступал к своей абсолютно неприступной твердыне исторического права запрашивать с людей столько, сколько они могут, по его расчетам, дать, чтобы выжить.

Однажды он был пойман с поличным на грабеже соотечественников, и в результате его акции вознеслись на недосягаемую высоту. Он доказал бесценную верность своему слову, когда тощий, как скелет, майор из Миннесоты скорчил мятежную гримасу и потребовал свою долю, обеспеченную, по утвержданию Мило Миндербиндера, каждому члену синдиката. Мило принял вызов с праведным презрением и, написав на первом подвернувшемся ему под руку клочке бумаги слово ДОЛЯ, вручил эту долю мятежному угрюмцу, чем заслужил изумленное восхищение почти у всех соперников, соратников, завистников, защитников и просто знакомых. Он был в зените славы, и полковник Кошкарт, знавший список его боевых достижений как никто, почти испуганно взирал на прославленного воителя, когда тот явился в штаб полка с почтительной просьбой о еще одном — а на самом-то деле даже вовсе и не одном — опасном задании.