Вельяминовы. Время бури. Книга четвертая - Нелли Шульман

Кузен вздохнул:

– К сожалению, человек, которого им лечили, умер. Мы пока не можем наладить постоянное производство лекарства. Оно требуется в больших дозах, каждый день. Флори до этого случая его только на мышах испытывал. Но больной чувствовал себя значительно лучше, – добавил Питер, – теперь они хотят брать детей, для проб. Понадобится меньшая доза, а я начну налаживать пенициллиновую лабораторию, в Ньюкасле… – новое лекарство успешно боролось даже с заражением крови. Стивен ездил в госпитали, к своим ребятам. Он знал, что раненые летчики умирают именно из-за того, что ожоги воспаляются.

– Если мы, когда-нибудь, соберемся воевать на суше… – кузен дернул углом рта, – нам понадобится много пенициллина, Стивен. Моя задача, обеспечить производство лекарства, как можно быстрее. Оно и сейчас требуется в Северной Африке… – Стивен намеревался полетать на юге. Судя по всему, атаки на Британию прекращались. Эскадрильи перебрасывали на патрулирование Средиземного моря, и Атлантического океана.

– Густи, это не понравится. Она волнуется, всякий раз… – кузен отправлялся обратно на север. Питер, после исчезновения Тони, почти не появлялся в Лондоне, не покидая заводы. Тетя Юджиния разводила руками:

– Надо ему дать время, подобное тяжело… – кузен был младше Стивена на два года, но на каштановых висках блестели седые волосы. Полковник увидел резкую морщину, на высоком лбу. Питер перехватил его взгляд:

– Очки я пока не ношу… – сварливо сказал кузен, – надеюсь, до этого и не дойдет… – лазоревые глаза смотрели устало. Он помолчал:

– Я обещал премьер-министру, что заводы «К и К» будут работать без остановок и перерывов. Я тоже так работаю, – заказав еще кофе, Питер, неожиданно, подмигнул Стивену:

– Спасибо, что меня в крестные отцы берете… – крестной матерью должна была стать тетя Юджиния. Леди Кроу попросила Стивена и Густи пригласить сына на крещение:

– Будет обед… – женщина помолчала, – с гостями. Мальчику надо иногда выходить в свет. Год прошел… – где сейчас была Тони, с Уильямом, не знал даже ее собственный брат.

Потушив окурок, Стивен допил кофе. Крестить Николаса или Констанцу собирались в церкви святого Георга, на Ганновер-сквер. Торжественный обед накрывали в особняке Кроу. Густи, правда, отказалась покупать приданое для малыша, считая это плохой приметой. Тетя Юджиния рассмеялась:

– Тогда мы с твоим мужем будем по магазинам бегать, после родов… – у Стивена, в блокноте, лежал список необходимых вещей. Старую колыбель Питера им отдавали Майеры. Он напомнил себе заехать в Хэмпстед. Маленькому Аарону Майеру исполнился год, он крепко стоял на ногах. Миссис Клара, осенью, вела сына в детскую группу, их в Лондоне появилось много. Женщины шли на заводы, к станкам, заменяя мужчин. Клара возвращалась на свое место преподавателя, в школе.

– Мистер Людвиг и Пауль были в бомбежках, – вспомнил Стивен, – но в Ист-Энде хорошие убежища. Метро очень помогло. Скоро все прекратится… – он налил жене чашку чая, с молоком. Держа поднос, полковник заглянул в спальню.

Густи проснулась. Она сидела в кровати, подперев спину подушками, укладывая русые косы вокруг головы. Все уверяли, что родится мальчик. В деревенской лавке Густи говорили, что так носят мальчиков, да и, по примете, девочка отнимала красоту, а Густи вся цвела. Подняв ясные, темно-голубые глаза, жена облизнулась:

– Завтрак в постель. Ты меня балуешь, милый… – устроившись рядом, Стивен забрал у нее тетрадь:

– Ван Эйк подождет. Сначала дрезденские сырники, с изюмом, и сиропом… – золотой сироп блестел на мягких губах. Потянувшись поцеловать мужа, Густи замерла:

– Двигается. Доктор сказал, что скоро он затихнет, пора рожать… – Стивен погладил ее рубашку. Ребенок весело ворочался.

– Это сахар, – хихикнула жена, – он тоже сладкоежка. Я тебя провожу и начну готовить… – Густи загибала пальцы:

– Баранья нога, с мятным желе, с запеченным луком-пореем, и цветной капустой, и пудинг, с апельсиновой цедрой… – Густи, с немецкой аккуратностью, ничего не выбрасывала. Она даже хотела забрать у Майеров пеленки Аарона. Полковник запротестовал:

– Пеленки я могу себе позволить, дорогая моя… – Стивену надо было присмотреть за механиками, готовящими самолет, а потом он возвращался домой.

Он утащил у жены сырник:

– Ты пораньше ляжешь. Незачем с нами сидеть, до полуночи. Полет короткий. Завтра увидимся, в Лондоне… – муж ей не говорил, куда направляется самолет, но Густи понимала, что Лаура летит во Францию. Густи, невольно, подумала:

– Мишель в Сопротивлении, и Теодор тоже. И Лаура там будет… – Густи коснулась ладонью живота:

– Допишу докторат, и вернусь в Блетчли-парк… – Густи занималась анализом перехваченных радиограмм вермахта и преподавала сотрудникам немецкий язык. Она хотела, через год, отдать малыша в группу при церкви, в деревне, и несколько раз в неделю приезжать в Блетчли-парк.

– Я тоже буду полезной… – допив чай, она положила голову на плечо мужу. Ребенок успокоился, Густи взглянула на камин. Кортик Ворона блестел золотым эфесом, в утреннем солнце:

– Николас его получит… – подумала Густи, – а если девочка родится… – муж считал, что женщинам за штурвалом самолета делать нечего:

– Когда Констанца вырастет, все изменится… – усмехнулась Густи, – появятся новые машины. Стивен рассказывал, какие двигатели Питер собирается производить… – двигатели назывались реактивными. Муж хотел первым опробовать новую машину, истребитель Gloster Meteor. Опытный полет планировался на май месяц.

Стивен вдохнул теплый, домашний запах ее волос:

– Не волнуйся, милая… – тихо сказал полковник, – я быстро обернусь. Туда и назад… – Густи нашла его руку, прижавшись щекой к твердой, надежной ладони:

– Будь осторожен, пожалуйста.

Они немного посидели, обнявшись, Густи потормошила мужа:

– Механики тебя ждут, а меня ждет лавка мясника… – на пороге она поцеловала Стивена. Заводя ягуар, он оглянулся. В ее волосах играли солнечные искры, Густи махала ему. Заворачивая за угол деревенской улицы, полковник посигналил. Он заметил черного ворона, сорвавшегося с крыши коттеджа.

– Это к счастью, – Стивен погнал машину к базе.

Моторы транспортного самолета размеренно, уютно гудели. Вдоль бортов протянулись две металлические лавки. Над задраенной дверью тускло светилась красная лампочка, остальной самолет погрузился во тьму.

Лаура сидела на полу, в летном комбинезоне, рассматривая карту Европы. Женщина подсвечивала себе фонариком. Самолет уходил в открытое море, следуя от берегов Корнуолла на юго-запад. Потом транспорт поворачивал, направляясь во Францию. Они надеялись, что на западном побережье Бретани патрулей окажется меньше, чем над проливом. На карте остался четкий след красного карандаша. Кузен Стивен, перед вылетом, проложил маршрут:

– Лаура Леблан, – повторила она, – тридцати лет, не замужем, уроженка Парижа… – Лаура говорила со столичным акцентом и отлично знала город, – преподавательница стенографии, и машинописи… – по выученной наизусть легенде, после сокращения штатов в школе, Лаура переехала в провинцию. У нее имелся паспорт, выданный правительством Виши, вкупе с рекомендательными письмами. Бумаги лежали во внутреннем кармане комбинезона. Передатчик, в футляре от пишущей машинки, гражданское платье, жакет, туфли и сумочку она упаковала в вещевой мешок. В сумочку она сунула портмоне, с вишистскими франками.