В постели с Елизаветой. Интимная история английского королевского двора - Анна Уайтлок

На следующий день после суда Елизавета подписала Эссексу смертный приговор.[1248]Она решила не проявлять милосердия к человеку, который угрожал выступить против нее с оружием в руках.[1249]В Тауэре, после суда, Эссекс потерял самообладание, он уверял, что на бунт его толкнули его сторонники и его сестра, леди Пенелопа Рич.[1250]Леди Пенелопа отрицала обвинения брата и заявила, что ее вовлекли в заговор против ее воли. После краткого заключения и допроса в Тайном совете ее освободили.[1251]

Рано утром 25 февраля, в среду на первой неделе Великого поста, Роберта Деверо, 2-го графа Эссекса, в сопровождении трех священников, шестнадцати охранников и коменданта Тауэра повезли к месту казни. Елизавета даровала ему последнюю услугу: она повелела в знак почтения к его рангу обезглавить его не публично, а в пределах Тауэрской крепости. Когда граф опустился на колени перед эшафотом, он произнес длинную и прочувствованную речь, в которой признавал, что его «действия», если бы он добился успеха, подвергли опасности королеву с «более опасными и злонамеренными последствиями для ее состояния».[1252]Ему отрубили голову за три удара. Когда Елизавете сообщили о смерти Эссекса, она играла на спинете во внутренних покоях. Она выслушала известие молча. Больше никто ничего не говорил. Спустя какое-то время она снова начала играть.

* * *

В первое воскресенье после казни Уильям Барлоу, королевский капеллан, прочел проповедь о том, что он называл «вопросом скорее государственным, нежели божественным». Основные положения будущей проповеди, посвященной заговору Эссекса, вчерне написал Роберт Сесил. Барлоу поведал о том, как иезуит Роберт Персонс подкупил покойного графа, убедив его, «что подданному можно восставать против своего правителя».[1253]Он упомянул о грозившей королеве опасности, дезавуировал слова графа о том, что он не собирался причинять королеве вред, и сказал, что более опасного заговора в стране еще не затевалось.[1254]

Вскоре всем священникам страны приказано было распространять официальную версию событий, во все приходы разослали копии проповеди Уильяма Барлоу. Кроме того, была опубликована составленная Фрэнсисом Бэконом Декларация о покушениях и заговорах, совершенных Робертом, покойным графом Эссексом…[1255]В этом официально утвержденном отчете описывалось, как в последнюю минуту одержали победу над серьезной угрозой для страны; что граф собирался свергнуть Елизавету, а затем либо забрать корону себе, либо отдать ее Якову VI, королю Шотландии. В недели, последовавшие после мятежа, Лондон усиленно охраняли. В прокламации, вышедшей 5 апреля, утверждалось, что в последнее время обнаружен ряд «изменнических и клеветнических» книг, «которые клевещут на ее королевское величество и государство, подстрекают к мятежу и бунту в стране». Любому, кто назовет «авторов, сочинителей и распространителей таких книг», обещали награду в 100 фунтов.[1256]

Королеву смерть Эссекса сильно надломила, и она погрузилась в глубокую меланхолию. Многие удивлялись тому, что она вообще сумела подписать смертный приговор. Бомон, французский посол, описывал ее великое горе. По его словам, она, с глазами полными слез, сообщила ему, как предупреждала Эссекса, чтобы тот «был осторожен и не касался моего скипетра». Позже она сказала: «Так как опасность угрожала моему государству, я не смела потакать собственным желаниям».[1257]

После казни Эссекса здоровье Елизаветы заметно ухудшилось. Она все чаще страдала от приступов депрессии, которые вынуждали ее искать убежища вдали от посторонних взглядов, среди приближенных камер-фрейлин. Ее верными спутницами во все времена оставались Дороти Стаффорд и Мэри Скадамор, они утешали королеву днем и ночью, часто в одной с ней постели. Особенно Елизавета сблизилась с овдовевшей Кэтрин Гастингс, графиней Хантингдон.[1258]Отмечали, что «она управляет королевой, они проводят наедине многие часы».[1259]Кэтрин Говард, графиня Ноттингем, также находилась теперь в самом сердце двора; она осталась одной из немногих камер-фрейлин, кто знал Елизавету еще принцессой. Хотя у Кэтрин Говард было пятеро детей, она всегда вскоре после очередных родов возвращалась ко двору. Граф Ноттингем играл ключевую роль в аресте Эссекса и его заключении под стражу; после казни Эссекса королеву поддерживала жена графа.

В то время как Елизавета теперь искала утешения у близких ей женщин, испортились ее отношения с еще одной давней спутницей и наперсницей, Анной Дадли, леди Уорик, невесткой графини Ноттингем. Леди Уорик в свое время поддерживала Эссекса и теперь, желая вернуть расположение королевы, в отчаянии обратилась к его старому сопернику, сэру Роберту Сесилу. «Мне очень нужна ваша помощь, – писала она, – так подайте ее той, которая долго прожила при дворе в опале, будучи в союзе с другими». Графиня настаивала, что она по природе «лишена лисьей хитрости и тонкости, нет в ней и львиной отваги; после того как она потеряла почти всех друзей, у нее почти не осталось ни тех, к кому она могла бы обратиться, ни желания притворяться».[1260]Может быть, Сесил в самом деле замолвил за графиню слово, а может, Елизавета просто скучала по старой подруге, но леди Уорик вскоре вернула себе ее милость.