Звездные мальчики - Ирина Скидневская

Иштван потерял представление о времени, о месте, в котором находился, — он присутствовал в своих кошмарах, одновременно во всех, и страх уже почти убил его.

— Мама! — беззвучно закричал он, корчась на полу, и старуха на одной ноге радостно затряслась, протягивая к нему свои скрюченные руки:

— У тебя нет матери, противный, непослушный мальчишка! Никто не спасет тебя, ублюдок!

В его ускользающем сознании, на самом краю, мелькнула мысль о чем-то далеком и хорошем. Какой-то светлый луч пробился сквозь пелену кошмаров, и Иштван вспомнил — отец…

— Твой отец умер! — захохотала противная старуха.

— Отец! — позвал Иштван.

— Я здесь… сынок… рядом с тобой, — услышал он задыхающийся голос. — Открой глаза!

…Иштван лежал на полу, рядом с опрокинутым черным цветком. Он приподнялся, оглядываясь. Дом тихо позвякивал, рояль по-прежнему играл грустную знакомую мелодию. Он встал и подобрал тинталитовый лом. В голове сразу зашумело.

— Аи, — сказал Иштван, — ты ждешь меня?

Он пошел по дому, круша на ходу черные цветы. Теперь он мог сопротивляться кошмарам, всплывающим в его сознании. Ему стоило только вспомнить хромую рыжую кошку, не ловившую мышей, сильные руки отца, море, желтый песок, красивую женщину, откидывающую назад длинные мокрые волосы, девочку в парке, которая застенчиво улыбалась, когда он подбегал и протягивал ей мороженое, первый полет на гидроплане, белый гриб, не замеченный отцом и найденный им самим, — все то далекое, щемящее, не имеющее названия, — солнце, греющее нас всю жизнь…

Огромный черный цветок возвышался посреди зала, как грозный великан. Теперь его чудные ветви казались Иштвану злыми щупальцами дерева из кошмара, а пульсирующая внутри каждой веточки жизненная сила — ядом.

— Мерзкое порождение природы… — сказал Иштван цветку, останавливаясь прямо перед ним и сжимая в руках свое бесполезное оружие. — Неблагодарное, отвратительное животное… — Цветок перестал атаковать Иштвана образами и слушал молча. — За что ты погубил Лема и моего отца? Почему чужие люди значат для тебя больше, чем те, что заботились о тебе? — Цветок молчал. Иштван физически ощущал равнодушие, исходящее от него. — Ответь же что-нибудь, скотина! — закричал он в ярости и принялся наносить Аи удары ломом. Он сыпал проклятиями, оскорблениями, — цветок неколебимо стоял, как крепость, решившая ни за что не сдаваться.

Обессиленный, Иштван выронил лом и опустился на пол. Он не хотел плакать перед врагом, но слезы предательски покатились у него из глаз. Опустив голову, он вспомнил, как впервые увидел цветок: Лем держал Иштвана за руку и с гордостью рассказывал ему, как он вез Аи с Даррада. Он вспомнил то, что столько раз видел: опережая Иштвана, Лем почти вбегает в зал и замирает перед своим питомцем, и на его лице — выражение настоящего счастья. Лем поливает цветок. Лем собирает черные отростки с пола. Лем расставляет цветы в вазы. Месяц за месяцем, год за годом… Иштван плачет, потому что видит перед собой и другую картину: постаревший, не похожий на себя Лем распахивает окно на восемнадцатом этаже их офиса и, закрыв глаза, бросается вниз… Иштван с отцом увидели в экстренных новостях то, что осталось от человека, так любившего бездушный черный цветок с чужой планеты, и отец, вне себя от горя, разбил телевизор…

Иштван больше не мог оставаться в этом доме. Он вытер слезы и поднял голову. Цветок изменил цвет. Он стал красным, как кровь Лема на тротуаре. Его ветви вдруг затрепетали и сложились в большой бутон. Иштван понял, о чем думал сейчас Аи: перед ним встало доверчивое лицо Лема, его бесконечно добрые глаза, смущенная улыбка…

Цветок задрожал и вмиг рассыпался на тысячи красных осколков. Большая груда красного хлама лежала теперь на месте только что живого, загадочного создания. Иштван постоял, обессиленно опустив руки, и побрел к выходу. По всему дому лежали жалкие красноватые кучки — следы запоздалого, никому не нужного раскаяния.

1.

Всё утро Арина крутилась, как белка в колесе. У нее было восемь посетителей: семеро по-настоящему больных и один мужичок со сглазом. Она очень устала снимать неизвестную, странную порчу, прилетевшую к нему по ветру. Когда все ушли, она без сил опустилась на скамью. Это был третий случай за неделю, и все трое рассказывали примерно одно и то же. Их все куда-то манило, звало. Но голосов они не слышали, ничего особенного не видели, и только одна мысль стучала в голове: скорее, скорее… Когда приступ кончался, все трое с трудом приходили в себя, с удивлением рассматривали окружавшие их предметы, не узнавали родных.

Случаи были тяжелые. Арина даже не была уверена, помогла ли она им, так как сразу не проверишь и нужно было ждать повторения. Чем больше мокошь размышляла над этим, тем сильнее у нее болела голова.

Она взяла из колыбельки Зоиньку и вышла на улицу. Резкий ветер гулял по деревне, собирался дождь, и улицы обезлюдели. Какая-то баба остановилась посреди дороги, удивленно на нее уставившись. Это было неприятно. Арина строго взглянула на нее и прошествовала мимо. Зоя проснулась и начала плакать. Арина не понимала, что с ней такое случилось сегодня, — внучка просто заходилась от крика. Все больше хмурясь, Арина прибавляла шаг. Когда она вошла в темный, почти обнаженный лес, дождь уже лил, как из ведра.

— Ты куда это собралась? — раздался вдруг позади нее чей-то голос. Куда пошла? — Арина удивленно обернулась. За спиной у нее стояла незнакомая светловолосая женщина. — Куда ребенка понесла? — все больше раздражаясь, продолжала женщина.

Она взяла из рук оцепеневшей мокоши надсадно кричащую девочку, и Арина вдруг увидела, что ребенок совсем раздет, а его голые ручки и ступни ног посинели от холода.

— Не узнаешь? — пристально глядя на Арину, сказала женщина.

Арина смотрела на нее, широко раскрыв глаза.

— Я Лотис, — хмуро сказала женщина, кутая Зоиньку в теплый цветастый платок, который сняла с плеч. Она быстро пошла назад, к деревне. Арина побрела следом. Женщина вдруг остановилась, пораженная какой-то догадкой, и обернулась.

— Она звала тебя, да? Звала?

— Я не знаю… — одними губами произнесла Арина. Лицо у нее было совсем белым, ее тошнило.

— Если Дуй появится здесь, дашь мне знать. Не вздумай убить его.

Арина кивнула.

— Ты соблюдаешь все обычаи?

— Конечно.

— Даже самые древние? Я говорю про детей.

Арина помялась и опустила голову.

— Да или нет?

— Да…

— Хорошо. — Лотис удовлетворенно вздохнула. — А внуки?

— Я не знаю…

Взгляд у Лотис стал неприятным.

— Говори!

— Мальчика отдали… в дальнюю деревню…

— А девочка?

— Я не знаю… Дочь погибла вдали от дома…