Белый фрегат - Наталия Осояну

Зеленоватые сумерки вдруг делаются зловещими, и Эсме понимает, что Хозяин Сундука солгал, когда обещал ей вечный покой и умиротворение здесь – в несовершенной копии ее дома. Ему даже не придется утруждаться, чтобы обеспечить ей адские муки вместо покоя. Она все сделает сама. Так, конечно, куда интереснее для него.

– Нет, – говорит целительница, не узнавая собственного голоса. – Так не должно быть, это неправильно.

– Да уж, ведь мир сам по себе такой правильный и справедливый, – саркастично замечает Хозяин Сундука, закрывая книгу и пряча ее в карман просторного черного одеяния. Он уже не похож на Велина – у него узкое длинное лицо, лишенное возраста, с выразительными глазами, крючковатым носом и ртом, изогнутым в вечной усмешке. – Меня всегда удивляло, что все вы так цепляетесь за жизнь, в которой нет ничего, кроме страданий. Твое как бы смертное тело… ты не чувствуешь боли, потому что я забрал ее. Ошибся! Что ж, ничего не поделаешь.

Что-то в его словах привлекает внимание Эсме, но она никак не может понять, что именно. Она бросается к двери, но та – просто рисунок на стене; она бежит к окну, по дороге схватив табурет, и пытается разбить зеленое стекло. Но табурет разлетается в щепки с оглушительным треском, а на стекле не появляется ни единой трещинки. Прильнув к окну, она пытается что-нибудь разглядеть.

Там нет знакомой тейравенской улицы, домов, прохожих и играющих детей. Там вообще ничего нет, кроме зеленоватого марева, в котором движутся тени, похожие на рыб. Да, в самом деле, это рыбы, а наверху смутно виднеется серебристая рябь – поверхность воды. На эту поверхность надвигается нечто большое и черное.

– Крышка, – говорит Эсме вслух, не веря своим глазам. – Я смотрю на крышку изнутри сундука, и она закрывается.

– Очень точно подмечено, – вежливо отвечает Хозяин у нее за спиной.

Эсме медленно поворачивается и смотрит на него.

У Хозяина Сундука – она лишь теперь это заметила – разноцветные глаза. Нечеловеческие глаза. Правый бирюзовый и искрящийся, левый – бурый, цвета запекшейся крови. Светлая кожа неестественно гладкая, лишь на лбу три параллельные морщины.

Внезапно ее осеняет:

– Ты сказал, что я ничего не чувствую. А должен был сказать – не чувствовала. Значит, мое тело все еще живет, и я могу отсюда выбраться. Ведь крышка еще не закрылась!

– Скоро закроется, – с притворным сочувствием уточняет Хозяин.

– Но сейчас она еще открыта! – кричит Эсме. – Выпусти меня! Что тебе нужно? Я не хочу здесь оставаться, я сделаю все, что попросишь, только выпусти меня!

– Не надо так орать… – Он морщится и с прежней наигранностью прижимает ладони к ушам, хотя Эсме не сомневается, что слышит он не ушами. У него нет ни рук, ни лица. – Мне ничего не нужно от тебя, кроме самой тебя, глупая. Ты станешь ценным экспонатом в моей коллекции.

– Я не хочу в коллекцию! – Эсме еще сильнее повышает голос. – Я живая и хочу жить! Не может такого быть, чтоб ты не нуждался ни в чем. Только скажи!

Хозяин качает головой.

Мысли Эсме лихорадочно несутся, обгоняя друг друга. Почему-то ей на ум приходит Сандер – ох, Сандер… – и очарованные морем из Талассы. Любовь, ненависть и любопытство. Если предположить, что все морские твари в той или иной мере подвержены этим трем роковым страстям, если поверить, что с их помощью можно что-то изменить, то…

Она хватается за соломинку.

– Тебе скучно сидеть здесь – в сундуке. И ты любишь смотреть, как смертные мучаются. – Его бирюзовый глаз блестит, словно отражая невидимое солнце. – Испытай меня. Задай какой-нибудь сложный вопрос, загадку, что угодно. Если я отвечу, то ты меня отпустишь. Если нет – ничего не потеряешь, но развлечешься. Ну?

Хозяин медлит с ответом, но Эсме видит, что ей удалось его заинтересовать.

– У этой игры древние правила, – наконец говорит он. – Хм… Что ж, мы поступим так: у меня есть то, в чем ты нуждаешься больше всего. Что это? Я даже дам тебе три попытки, Эсме. Чур, не жульничать.

С этими словами он жестом фокусника вытаскивает из рукава маленькую бутылочку, до краев наполненную чем-то вроде сине-зеленых чернил. Эсме растерянно моргает – она не ожидала, что, согласившись, он сразу же начнет действовать. Снаружи заметно темнеет, крышка продолжает опускаться, и она понимает, что времени на смятение не осталось. Совсем.

Бутылка размером с половину его длиннопалой ладони. Что могло поместиться в такой маленький сосуд? Впрочем, сейчас они тоже в бутылке, и в нее каким-то образом влез целый дом. Надо забыть о размерах и сосредоточиться на том, что ей нужно больше всего.

Кристобаль?

Но он был – ей хотелось верить – все еще жив, и не во власти Хозяина.

Велин?

Нет, она не станет его тревожить, потому что он на самом деле устал и хотел покоя.

Стоп, стоп. Хозяин сказал – то, в чем ты нуждаешься. В бутылке, разумеется, не человек. Она закрывает глаза и чувствует в пальцах гладкий шелк, который столько времени хранила, берегла от всех напастей и потеряла там, где едва не потеряла саму себя. На самом деле вместе с этой вещью она носила на себе отпечаток утраченных воспоминаний.

– Шарф. Зеленый шарф моей мамы, который ей подарил Кристобаль.

Лицо Хозяина приобретает скорбное выражение.

– Увы, Эсме, это не так. Подумай сама – теперь, когда ты все помнишь, зачем тебе вещь? Да к тому же хрупкая и нежная, как шелковый шарф. Ты утратила его, но вернула свои воспоминания. Ты бы совершила обратный обмен? Нет? Тогда с чего ты взяла, что нуждаешься в нем? Думай дальше.

Она до боли стискивает зубы и сжимает кулаки.

Что же ей нужно? Что-то нематериальное? Способности Хозяина наверняка позволяют заточить в бутылку любовь или иное чувство. Но она любила и была любима, а больше ей по-настоящему ничего не требовалось.

Впрочем…

Она могла бы вернуть «Невесту ветра», сделать Кристобаля… целым. Она понимает, что значит для него эта утрата, – она бы с радостью разделила его боль, окажись это возможным. Теперь у нее есть шанс все исправить.

Или нет?

– Ты хитер, – говорит она, устремив на Хозяина немигающий взгляд. – Ты знаешь и то, чего я на самом деле не хочу.

– В этом моя суть, – соглашается он, осклабившись. Зубы у него острые, и их много – совсем как у шарката в пасти. – Иногда человека надо немного подтолкнуть к тому, чтобы он просто взглянул правде в глаза и признался самому себе в собственных грехах и недостатках.

Взглянул правде в глаза…

– Глаз, – говорит Эсме. – Верни его глаз, если… ты и впрямь это можешь.

– Могу, – подтверждает Хозяин. – Но не буду, потому что, хотя он тебе и в самом деле нужен – твой возлюбленный был куда красивее с двумя глазами, – есть кое-что, в чем ты нуждаешься сильней. Просто ты никак не можешь это понять. Последняя попытка. Думай.