Без шума и пыли - Леонид Влодавец

И этот хаос в голове Мещерского кончился не сразу. Потому что вслед за осознанием всего ужаса этой дурацкой ситуации — расскажи Сержу кто-нибудь о чем-то подобном, он бы полчаса ржал, наверно! — пришел совершенно дикий и безотчетный страх. Странно, но в эти несколько минут Князь не думал о том, что труды нескольких лет его жизни пошли прахом и теперь ему нипочем не удастся заполучить Властины миллионы. Не думал он и о том, что вся авантюра с претендентством и наследованием престола — безумная идея полоумной старухи, в которую он, человек конкретный, почти поверил! — потерпела полный крах. Серж, правда, не был отпетым мокрушником, которому убить человека, что блоху раздавить, но и в излишней чувствительности его никто и никогда не упрекал. Сам факт убийства его не испугал, и законного возмездия он ничуть не испугался бы. Максимум, что ждало его, если б сейчас сюда явились менты, — три года по 109-1 «Причинение смерти по неосторожности». Да и то при хорошем адвокате он получил бы условное наказание. Конечно, могли по ходу следствия что-нибудь иное вскрыть и раскрутить, но Мещерский даже этого не боялся.

Однако его обуял ужас от самой нелепости этой смерти.

Только что, получаса не прошло, эта вредная старушенция, гадюка в человечьем облике, командовала им как хотела, орала, скрипела, читала ему нотации то на барской смеси французского с нижегородским, то на откровенно-блатной фене. Строила козни, всякого рода пакости, посылала его и других братков на убийство — и наверняка не думала, что сегодня умрет. А вдруг все это не случайно?! Вдруг это проявление некой высшей силы?! Бога или дьявола — однохренственно, но все равно СТРАШНО…

Страх на несколько минут парализовал Сержа, а тем временем из-за двери, с лестницы, послышался топот: это бежали охранники, то есть, собственно говоря, его, Мещерского, бойцы. Навряд ли они, даже решив, будто их шеф нарочно замочил Власту, стали бы ему предъявлять за это претензии. В конце концов, за этот месяц он с ними уже рассчитался. Разве что насчет выходного пособия могли поинтересоваться по случаю ликвидации рабочих мест…

Но все эти разумные, трезвые, здравые мысли посетили Сержа гораздо позже. А в тот момент, когда он услышал топот и голоса охранников — даже расслышал, кажется, слова кого-то из них: «Не иначе, бабка Князя метелит!» — ему взбрело в голову, будто грядет возмездие.

Мещерский выдернул из-за пазухи «Иж-71» и шарахнул в первого, кто появился в проеме двери. А это был Комод, самый тихий, исполнительный и покладистый парень среди его бойцов. Он ни сном ни духом не ждал выстрела. «За что?!» должно быть, именно эти слова он пытался произнести, но пуля, угодившая в солнечное сплетение, позволила ему только — просипеть нечто невнятное. Комод согнулся пополам и боком упал на паркет. Второй боец, Клуня, дернулся назад, одной рукой попытавшись закрыть дверь, а другой — выхватить пушку. Этот был позлее и понял — раз Комода замочили, значит, и ему несдобровать. Но опоздал: одурелый Мещерский на редкость точно долбанул ему между глаз!

Только после этого Серж стал чуточку соображать, но выразилось это лишь в одном: схватил сотовый телефон, из-за которого приключилась вся эта идиотская катавасия, и бегом рванул вниз. Запрыгнул в «восьмерку» и, выкатив за ворота, погнал машину в сторону Москвы.

По мере того, как он удалялся от места происшествия, до него все больше доходил общий идиотизм всего случившегося. Конечно, главным идиотом оказался он сам, и это Мещерский мог признать без возражений. Однако ощущение того, что событиями управляли некие мистические, потусторонние, сверхъестественные силы, его не покинуло. И чем дольше Мещерский ехал, тем сильнее утверждался в этом мнении.

Наконец он въехал в город, едва не столкнулся с каким-то припозднившимся самосвалом и, чтоб унять нервную дрожь во всем теле, закурил.

Только здесь, под мерное бряканье осеннего дождя, он наконец осознал всю глубину своего краха и все последствия своего поведения.

Выстрелы, которыми он ни за что ни про что убил своих собственных бойцов, скорее всего были слышны на улице и на ближайших дачах. Комод, возможно, останется жив — от пуль в живот не всегда загибаются — и даст показания ментам. Милая 109-1 перешьется на «расстрельную» 105-2а, потому что Власту при наличии трупа Клуни тоже запишут в умышленно убитые. Ну а если Комод после дачи показаний помрет, то и подавно.

Если выживет, то к 105-2а будет довесок 111-2а, потому ка1 Комод официально зарегистрированный охранник и запросто докажет, что Князь умышленно причинил его здоровью тяжкий вред в связи с осуществлением им служебной деятельности. Номер и марка машины ментам, возможно, известны уже сейчас. Правда, они навряд ли подумали, что он поехал в Москву, а не из Москвы. Но московские посты тоже скорее всего будут оповещены. Рано или поздно номер попадется кому-то на глаза. Так что «восьмерку» придется бросать.

А что делать дальше? Он так торопился, что даже не вынул из Властиного сейфа имевшиеся там баксы, франки и рублики, ,осел! На кармане три сотни «зеленых», «деревянная» тысяча двумя 500-рублевками да еще около двухсот мелкими купюрами. Конечно, на такие деньги простые российские люди полгода живут, но ведь он-то Князь! Не в столовках же питаться, в конце концов. К тому же тут, в России, его рано или поздно возьмут за жабры… Не посмотрят на польский паспорт. В Хох-ляндии еще сойдет, а тут— ни хрена. Тут, на Петровке или еще где-то, лежат его пальчики и все прочее, что в прошлом было наворочано. Российский паспорт и вовсе, кроме какого-нибудь Урюпинска или Усть-Пиндюринска, лучше нигде не предъявлять. Слава аллаху, что он его вместе с французским и израильским оставил у Власты в сейфе. Нет, какой же он все-таки дурак! Надо было сегодня французский в куртку положить! К нему почтения побольше. И виза там приличная, шенгенская. Лети хоть в Бельгию, хоть в Германию, хоть еще в десять стран. Можно и во Францию, конечно, там особнячок, подаренный Властой, царствие ей небесное, дуре старой, на Лазурном берегу стоит. Только ведь менты уже знают, что Власта французская гражданка, значит, стукнут в Интерпол. А если Комод, бедняжка, выжил, то месье Сержа Мещерского в Орли, у трапа, будут встречать жандармы. Вряд ли с цветами, но с наручниками — обязательно. К тому же во Франции можно случайно с кем-то из «Принс адорабль» повстречаться. А они ребята памятливые — не заметишь, как поплывешь вниз по матушке по Сене…

Наверно, по французскому паспорту можно и куда-нибудь еще улететь, но чего теперь облизываться, когда паспорт там, а Серж — здесь. А с польским — не бендзе руху. Тем более что пане Мизевецкий мувит по-польску не бардзо добже. Правда, лучше, чем на иврите, но все-таки по-французски у него ловчее выходит.

Нет, надо из этой гребаной Москвы куда-нибудь сваливать побыстрее. Тут ментов до фига, могут чисто случайно загрести, а потом раскрутить невзначай. Поэтому валить надо как можно быстрее, лучше самолетом. В Киев, в Минск, в Варшаву — лишь И бы скорее. Правда, в аэропорту могут взять. И на вокзале тоже.

Н А на этой тачке — тем более. Может, рвануть сперва в Смо— ленск, а оттуда на автобусе до Могилева? Нет, в Бульбашлянде спокою не будет. У сябров бацка еще тот. Пока до Бреста допилишь, пару раз сядешь. Может, на перекладных до Брянска, а оттуль на Киев? Почти то же самое, хотя во Львове с «посполитым» паспортом полегче будет. Если, конечно, паны его уже не аннулировали.