Тьма - Глен Кук

Дядюшка снова содрогнулся. Он мог видеть, и, когда в поле зрения его открытого глаза попал Тай Дэй, он признал соплеменника. Немыслимым усилием он ухватил Тай Дэя за локоть и хрипло зашептал:

– Тысячегласая… Следи за Тысячегласой.

– Дядюшка, тебе нельзя напрягаться, – отозвался Тай Дэй.

– Ты должен… У меня осталось мало времени. Тысячегласая среди нас. Я поверг ее, желая востребовать ключ, но мой удар оказался не смертельным.

Кажется, последнее его весьма удивляло.

Костоправ взглядом приказал мне слушать повнимательнее: было ясно, что дядюшка пытается сказать нечто важное. Я кивнул и принялся следить за дядюшкиными губами. Голос был так слаб, что я запросто мог и ошибиться.

Большинство нюень бао вернулись к своим обязанностям. Кроме Джоджо – поскольку Одноглазый смылся, ему некого было охранять. Он остался рядом, а теперь даже подался вперед.

– Дядюшка! Твой язык предает тебя!

По крайней мере, он хотел это сказать. Но в тот самый миг, как он открыл рот, Костоправ подал знак Ведьмаку и Маслу, уже парившим поблизости на манер ангелов, готовых схватить и покарать нечестивца. Они мигом скрутили нюень бао, заткнули ему рот и уволокли бедолагу прочь, да так ловко, что не привлекли ничьего внимания.

Дядюшка Дой считал себя умирающим и намеревался возложить на Тай Дэя некие обязанности.

– Найди ее прежде, чем она оправится. Убей, пока она уязвима. Сожги ее плоть. Развей ее прах. Развей по ветру.

Тай Дэю это поручение не понравилось.

– Я не тот человек, дядюшка. У меня уже есть свой долг. Лучше помолчи, тебе нужен покой.

Дядюшкин глаз скосился в мою сторону. Он понимал, что я его слушаю, но, полагая, что из-за моего плеча уже выглядывает смерть, продолжал говорить.

Сказанное им обретало смысл, если предположить, что Тысячегласая – это не кто иная, как Душелов. Подходящее прозвище – болтала она и впрямь множеством голосов. И едва ли удосужилась представиться жителям дельты.

К сожалению, даже в таких обстоятельствах дядюшка и Тай Дэй ухитрялись напускать туману. «Ты знаешь» да «как известно» они твердили через слово, и мне оставалось лишь складывать мозаику из сплошных догадок. Как я понял, Тысячегласая похитила у нюень бао нечто важное, что дядюшка именовал ключом. Ключом к чему – я так и не услышал. Тай Дэй не нуждался в разъяснении.

Желание вернуть эту штуковину могло объяснить, почему дядюшка Дой увязался за Отрядом, а заодно и его ночные прогулки и исчезновения. Кое о чем можно было догадаться и раньше, не будь я таким непроходимым тупицей.

Дядюшка Дой слабел. Будучи необычайно силен и физически, и духовно, он не привык ощущать слабость и воспринимал ее как знак приближения кончины. Возможно, так оно и было.

Поддавшись нахлынувшему сочувствию, я уселся на землю, стараясь скопировать манеру нюень бао, и, склонившись к нему, спросил:

– Может быть, у тебя есть какое-нибудь напутствие и для Сари? Я передам, когда она прибудет сюда.

Неповрежденный глаз вперился в меня. Он заморгал, когда Тай Дэй содрал корку с другого глаза, но взгляд не дрогнул.

– Я давно все знаю. Знаю, что у нас есть сын. Вам нет прощения.

– Ему досталось больше, чем я думал, – перебил мои разглагольствования Костоправ. – Рука сломана, да, кажется, и нога тоже.

– Он напал на Душелова, – пояснил я. – Возможно, когда она уже сделала свое дело и сваливала. Кажется, он рубанул ее мечом.

– Тогда ясно, что случилось с клинком. А также и почему он в относительно неплохом состоянии. Во всяком случае, жив. А о чем они болтают?

Между собой мы с Костоправом говорили на одном из наречий Самоцветных городов.

– Он уверен, что умирает, и хочет взвалить свою миссию на Тай Дэя. Тай Дэй отнекивается. Я не все понял, но, кажется, Душелов наведалась на болота в промежутке между прорывом осады Деджагора и прибытием моих свойственников в Таглиос. Она стащила у них что-то важное, священную реликвию или источник магической силы, и дядюшка считал своим долгом вернуть эту штуковину в дельту.

– Насчет смерти – это он напрасно. Выглядит этот малый жутковато, но на самом деле все не так страшно. Кровища на нем по большей части чужая. Конечно, досталось ему здорово, но он не умрет, если только мы не допустим заражения. Но ты покуда держи язык за зубами. Пусть они болтают.

Я повернулся к нюень бао:

– Тай Дэй, мой капитан сожалеет о том, что ваш народ никогда не был по-настоящему честен по отношению к нам. Однако во имя Сари я, как член семьи, попросил его сделать все возможное, дабы облегчить дядюшке возвращение в Као Гнум.

Као Гнум представляло собой некое понятие – и место, и в то же время состояние бытия, которое приблизительно можно было охарактеризовать как всемирное хранилище душ. Большего я не понял, нюень бао не любили разговаривать с чужаками о своей вере. Так или иначе, пребывая в Као Гнум, души дожидаются нового воплощения, если только в прошлом не обрели карму, позволяющую освободиться от круговорота Колеса Жизни. Гунниты именовали нечто подобное Сега, причем для них это понятие могло означать и рай, и ад, а также то и другое одновременно.

Мои слова задели Тай Дэя.

– Слишком много неуважения, брат.

– Вот как? Тогда объясни, почему я должен относится к нему лучше, чем какой-нибудь четвероюродный племяш с занозой в заднице?

– Невежество – твой щит, – сказал Тай Дэй. – Могу я просить тебя об одолжении?

– Слушаю.

– Не говори больше ничего.

– Так тому и быть.

Я и сам понимал, что слишком уж распустил язык, и просьба Тай Дэя меня ничуть не огорчила.

Дядюшка наставлял Тай Дэя еще добрую четверть часа, но все это время нес совсем уж несусветную чушь. Во всяком случае, извлечь что-либо ценное из его слов больше не удалось. Затем он впал в беспамятство, поскольку Костоправ дал ему сильное болеутоляющее. Я не стал уверять Тай Дэя в том, что дядюшка еще придет в себя. Ему не помешает проникнуться почтением к Костоправовой медицинской магии и почувствовать себя в еще большем долгу перед нами. Как только Дой потерял сознание, а с ним и способность дрыгаться, мы вправили его кости и прочистили раны. Последнее оказалось довольно просто: огненные шары обеспечили прекрасное прижигание. Однако дядюшке предстояло не просто сохранить на всю жизнь рубцы от ожогов – скорее всего, он уже никогда не сможет полностью восстановить подвижность правой половины тела. Правая рука оказалась сломанной в двух местах. А правая берцовая кость – в шести дюймах под коленом.

У Тай Дэя недостало ума спросить, на кой хрен мы вправляем кости человеку, который вот-вот умрет.

Через некоторое время он сказал:

– Я был против того, чтобы увозить Сари. Но мой голос не имел никакого веса.