Бешенство Z - Кирилл Неплюев

не знаем, нет информации о болезни. В мозгах у этих ребят идут воспаления, но дохнуть они почему-то не собираются, это я уже говорил. Вот этого, правда, удалось успокоить нервно-паралитическим газом, – Михаил указал на самого крайнего заражённого слева, который сидел в клетке, прислонившись спиной к стене, и слабо реагировал на людей. – Он впал во что-то наподобие анабиоза, с полчаса лежал, потом начал подавать признаки жизни. Затем, последующие восемь часов, и вплоть до текущей минуты, находился в состоянии нестояния. Реакции замедленны, интереса к окружающему пространству почти никакого. Понаблюдаем до завтра. Дозу хватанул такую, что живого человека можно было бы вперёд ногами выносить – но нет, ничего. Только чувствует себя неважно. С другой стороны, для военных, красивых-здоровенных, это будет нелишним – появится возможность захода в опасные участки после химподготовки. Тем более, нервно-паралитические газы тяжелее воздуха, и это может оказаться максимально удобным в использовании при спуске в метро, технологические шахты, подземные этажи и так далее. Сейчас прорабатываем этот вопрос как раз.

– Ну а по существу исследований есть что-то? Побочка в виде эффективного вооружения – это хорошо, конечно, но понять бы, как с самой болезнью справиться.

– Валерий Павлович, – вздохнул Михаил, – те, кто уже заражён, обратно в нормальных людей не превратятся. Они мертвы, по сути. Ведомы примитивными инстинктами при полном отсутствии сознания. Да и внутренние изменения там настолько сильны, что уже обратной дороги нет. Единственное, что мы можем сделать – это разработать что-то типа вакцины… или антидота, скорее. Препарата, который позволит человеку не умереть в случае укуса и последующего заражения. В сущности, это-то и поможет нам сохранить остатки человеческой цивилизации – тех, кто ещё жив и не переубивает друг друга в ближайшей или отдалённой перспективе.

Говорили ещё долго. Когда часы пробили три, Валерий попрощался с Михаилом и ушёл спать. Утром предстояла ранняя поездка и крайне важное дело, перед которым следовало хорошенько отдохнуть.

1 мая. Москва. Дмитрий Вознесенский, Андрей Орлов.

– Дима, сейчас я познакомлю тебя со своей семьёй. Пусть знают, кто меня спас и так здорово помог, – радостно объявил Андрей, когда они оба шли по асфальтированной дороге вслед за молодым солдатиком к блоку «Д» – большому двухэтажному зданию, переоборудованному под госпиталь центра временного содержания переселенцев.

– Сюда проходите, – показал солдат на дверь, – там вас встретят и проведут к семье.

– Спасибо, дружище! – поблагодарил Андрей и вошёл в здание, до сих пор не веря, что ему и его родным удалось вырваться из передряги живыми и воссоединиться.

Возле окошка дежурного поздоровались, сообщили кто и откуда, дежурный указал в какое помещение идти. Прошли по коридору до деревянной двери с номером нужной комнаты. Андрей постучал по дереву костяшками пальцев и, не дожидаясь ответа, вошёл.

– Привет, Наташа, привет, Настя, – радостно воскликнул он и развёл руки, чтобы обнять своих. Сына в комнате не было. Дочь бросилась на шею отцу, ничего не говоря, и заплакала, уткнувшись в плечо. Подошла Наталья. По её щекам катились слёзы. Обняла мужа, прижавшись щекой к щеке.

– Я думала, что всё. Что потеряла тебя, – прошептала она, всхлипывая.

– Живой я, живой, – успокаивал жену Андрей, – только вид нетоварный. Ну ничего, заживёт. Кстати, это Дима, – Андрей указал на спутника, тихонько стоявшего в коридоре и смотревшего в окно, – это он меня вытащил. Ох, и в такую передрягу мы попали! Ты бы только знала! За нами бандиты гнались, потом наёмники, потом мы от заражённых убегали… я тебе всё расскажу чуть позже. Но жизнью я обязан именно ему.

Вознесенский смущённо кивнул в знак приветствия.

– Спасибо вам, Дима! Огромное спасибо! – горячо поблагодарила Наталья, утирая слёзы.

– Наташа, а вы чего вдвоём? Паша-то где, а?

– Убили Пашу… те, кто напал на нас. Его ножом ударили, Андрей! – Наталья зарыдала в голос. Андрей сжал её и прижал сильнее к себе. И сам заплакал от горя и обиды.

Вознесенский не стал смотреть и стоять рядом. Он, моментально помрачнев, вышел из здания. Дмитрий не курил, но именно сейчас ему почему-то захотелось, очень сильно. Спустившись с невысокого крыльца, он сел на ступеньки лестницы и уставился в асфальт, ощутив как голова наливается какой-то тяжестью от осознания окружающей трагедии и бессмысленности существования на осколках умирающего и враждебного мира. Было невыносимо тяжело, будто это его сына убили выродки. И очень хотелось надеяться, что убийцы и те бандиты в синем Паджеро, расстрелянные на узкой улочке, были одними и теми же людьми. Хотя в справедливость, Божий суд и всеобщее равновесие Вознесенский уже не верил даже в теории.

– Дмитрий Владимирович? – раздался рядом приятный и уже знакомый баритон мужчины в годах. Вознесенский поднял голову и посмотрел на стоявшего в паре метров незнакомого ему человека, на вид – сорок с хвостом, лысого и с умными и проницательными глазами.

– Да, это я. Чем могу быть полезен?

– Валерий Павлович Николаев, подполковник службы внешней разведки бывшей Российской Федерации. Мы с Вами говорили ранее.

– А, то-то я думаю – голос такой знакомый. Здравствуйте, Валерий Павлович.

– Дмитрий Владимирович, ноутбук у вас, я полагаю?

– Да, у меня. В целости и сохранности. В машине лежит. Пойдёмте.

– Да, как раз хотел прогуляться. Погода сегодня хорошая. Хоть что-то радует в окружающей действительности, – кивнул Валерий.

Николаев и Вознесенский пошли неспешным шагом в направлении парковки возле КПП.

– Надо сказать, я удивлён вашему упорству, смелости и самоотверженности, – похвалил собеседника Валерий, – иной бы прибегнул к шантажу или и вовсе отдал бы данные, лишь бы от него отстали. Я не знаю всей истории ваших приключений за последние несколько дней, но печальную новость о гибели наших офицеров в перестрелке возле вашего дома до меня донесли. Признаться, я очень нервничал, но вы, к счастью, довели дело до конца.

– Знаете, Валерий Павлович, в какой-то момент для меня это стало делом принципа, – мрачно ответил Вознесенский, – и я не мог бросить на полпути то, ради чего погибли мои родители. Да и я остался один, с непонятными перспективами. Других целей по сути-то и не было.

– Я очень сожалею о гибели ваших родителей, Дмитрий. Правда. Но так сложились обстоятельства, к сожалению. Роковая случайность, цепочка взаимосвязанных событий, и в конечном счёте – ужасная трагедия. Вы знаете, кто это сделал?

– Да, знаю, – кивнул Вознесенский, – эти люди уже мертвы. Не все, к сожалению, но конкретно исполнители – да.

Николаев удовлетворённо кивнул.

– Хорошо. Надеюсь, это хоть как-то облегчило ваши страдания.

– Да. Жаль, не могу провернуть это ещё разок-другой.

– Понимаю. Сам бы так поступил, если честно. Но можем считать,