Новая жизнь - Мария Круз

Рация подтвердила готовность несколькими голосами. Мне было видно, как Карлос на носу траулера меняет коробку с лентой в АГС, устанавливая полную. Я тоже устроился поудобней. Пако и Маноло переложили потерявшего сознание Джо под стенку мостика, и Маноло побежал вниз, к «печенегу». От крови палуба на мостике стала скользкой, ноги разъезжаются. Плохо.

Проскочив ещё пару проток, если, конечно, к движению со скоростью двенадцать узлов подходит термин «проскакивать», траулер заложил крутой левый поворот и нацелился в совсем узкую протоку между двумя большими островами. И мы убедились, что Соуза был прав. Нас ожидала засада, и засада надеялась, что мы пойдём прямо в море по более широкой и удобной протоке правее, где нас должны были взять в два огня. А мы пошли левее — и теперь оказались для засады под крайне неудобным углом, и вскоре должны были выйти из сектора обстрела, если, конечно, не застрянем в узком проходе. И засада, сидевшая в кустах с целью «засадить» нам по самое «не балуй», засуетилась и открыла огонь со всех стволов.

Стволы у них были, и особенно мешали жить как минимум четыре гранатомёта. Сразу четыре ракеты вылетели из кустов и устремились к нам. Две прошли над палубой — видать, неверно по сетке определились стрелки, — ещё одна ударила прямо в нос траулера, вырвав куски обшивки борта и, как позже выяснилось, повредив «подрульки», а ещё одна кумулятивная ракета ударила в стрелу крана на корме. И эта стрела нас спасла — иначе рвануло бы прямо в надстройке.

Ещё нас спасло то, что граната была кумулятивная. Была бы осколочная или термобарическая — Дмитрию и Рибейре у пулемёта точно пришёл бы конец. А так их только оглушило и контузило. Зато стрела переломилась в шарнире и с тяжким грохотом рухнула на палубу, чуть не проломив её.

Мы увидели, откуда стреляли гранатомётчики, и пальнули туда сами: два выстрела ушли в кусты и там рванули. Не знаю, достали мы кого-либо или не достали, но рвануло примерно там, откуда стреляли в нас. Захлопал АГС с носа, и в зарослях начали рваться тридцатимиллиметровые гранаты, разбрасывая ветки и листья. И туда же ударили четыре «печенега» — бесконечно длинными очередями, каждый на всю ленту. Пако начал выпускать туда свои гранаты, судорожно передёргивая ствол гранатомёта, перезаряжая и категорически промахиваясь, и в конце концов к оркестру присоединился «корд». А потом мы скрылись между островами — не застряли, не потеряли баржи — и вышли в открытое море.

Вчера ночью мы отошли от берега примерно миль на шестьдесят, после чего легли в дрейф и занялись ремонтом, лечением раненых и подсчётом потерь. Радар работал, так что мы не опасались, что нас смогут незаметно преследовать. И посты выставили.

Тяжёлых повреждений траулер не получил, но количество мелких не поддавалось перечислению. В нём не осталось ни одного целого окна в надстройках, в носу, выше ватерлинии, красовалась здоровая пробоина, упавший кран заклинил люк трюма и повредил шпангоуты под палубой. Было разбито много приборов, причём как на открытом ходовом мостике, так и в надстройке. Правда, список разбитого внизу и наверху не совпадал, поэтому можно было управлять судном вдвоём и пользоваться при этом всеми приборами.

Индиец Джо был плох. Маноло оказал ему всю возможную помощь, но его срочно требовалось везти в госпиталь. Джо лежал в каюте, накачанный наркотиками, и смотрел в потолок, не проявляя никаких эмоций. Его оторванную ногу захоронили в море.

Брауна и Лиму похоронили, вместе с ногой Джо, тоже в море. Признаться честно, я не думал, что сухой и неэмоциональный Смит был настолько привязан к своему напарнику. Узнав о его смерти, он впал в состояние ступора и сейчас сидел с бутылкой виски на корме, молча глядя на горизонт и отхлебывая из горла.

Были двое погибших и на барже. Погиб один из белых — тех, кого мы расценили как «не жильцов», и парнишка-сигнальный, который первым обнаружил преследование. Очередь из крупнокалиберного пробила борт баржи, прошла сквозь грудь сигнальщика, отбросив его назад. Европеец приподнялся с палубы, чтобы оказать какую-то уже ненужную помощь, и был убит второй очередью. Остальные лежали на дне, и пули прошли выше, никого не задев. Но несколько человек, как и у нас, посекло мелкими металлическими осколками, выбитыми пулями из стального борта.

Дмитрий и лейтенант Рибейра почти оглохли. Разумеется, это было временное явление, но сейчас им надо было кричать, чтобы они тебя слышали. Карлос тоже был контужен взрывом гранаты на носу и к тому же получил семь крошечных осколков в плечо и бок, которые Маноло извлёк у него под местной анестезией. Теперь Карлос был способен лишь на то, чтобы просто сидеть, потому что от контузии у него кружилась голова.

Если все операции до этого момента у нас проходили гладко, то эта, подготовленная в спешке, пошла не так. Нас потрепали.

Бонита была цела, не имела ни единой царапинки на своём прекрасном теле, а мне, как оказалось, досталось не только по морде. Осколок металла, судя по всему, оторванный ракетой от стрелы крана, угодил в спину. И я заметил это лишь ближе к утру, когда наконец уселся на стул в разгромленной кают-компании — и сразу же отшатнулся от спинки, почувствовав резкую боль. Маноло осмотрел меня, кольнул новокаином, сделал пару маленьких разрезов и вытащил продолговатый кусочек железа, измазанный кровью. Покрутил его перед собой, удерживая зажимом, после чего сбросил его в ладонь, обтянутую латексной перчаткой, и вышвырнул через разбитое окно в море. А затем быстро выдернул четыре мелких осколка у меня из-под кожи на лице — уже без всякой анестезии. Хорошо, что был я в тактических очках из карбонового стекла, иначе мог бы остаться без глаза — прямо на правом стекле была глубокая царапина, как стеклорезом сделанная.

Бонита с Луисом, как единственные уцелевшие, пошли проверить пленных. Всё было в порядке — кроме того, что и Длинный и Толстый просились в уборную, а девица уже и не просилась, а с печальным видом сидела на полу в мокрых шортах. Рука, давно уже прикованная к двери, у неё затекла, и Бонита сжалилась над ней, отведя в нашу каюту, где та помылась в душе под присмотром выразительно похлопывающей по кобуре Марии Пилар. Затем Бонита выдала ей какую-то из моих маек в качестве одежды, потому что по размеру та была блондинке как платье, и задумалась — куда её теперь девать? Не держать же всё время прикованной в коридоре, где та ещё ко всему просто мешала проходу. В результате она отвела её в кают-компанию, где сумела пристегнуть её к длинной цепи, пропущенной вокруг оконного простенка, и у той появилась какая-то минимальная свобода. По крайней мере, она могла встать, сесть и перемещаться между диваном и окном.

Длинного и Толстого же вывели в туалет на так называемую «купальную платформу», опущенную вниз с кормы, где они и облегчились под свист и комментарии с баржи. Охранял их лично лейтенант Рибейра, уже даже побрившийся и выглядевший вполне «по-уставному» в новеньком трофейном камуфляже, разгрузке и с кобурой на бедре, поэтому процесс облегчения у пленных шёл быстро и эффективно — по причине резко обострившейся «медвежьей болезни». Не всегда же тебя охраняет твой вчерашний раб, который должен был заработать тебе денег, а сам подохнуть и быть скормленным падальщикам. Это заставляет нервничать.