По большому льду. Северный полюс - Роберт Эдвин Пири

При мысли о том, какие несказанные богатства они могут получить, страхи их перед «Великой полыньей» улетучились, и только один эскимос, Паникпа, признался, что боится. Но они столько раз видели, как я возвращался, что были готовы вместе со мной бросить вызов судьбе еще раз.

В понедельник 15 февраля Бартлетт покинул корабль, получив задание идти прямо к мысу Колумбия и 2–3 дня посвятить охоте на мускусных быков в его окрестностях. За Бартлеттом вышли еще три отряда, которым было поручено доставить грузы на мыс Колумбия, а затем вернуться на мыс Колан, и, загрузившись там на складе продовольствием, перевезти его на мыс Колумбия. Группа Гудселла вышла во вторник, а в среду разыгралась буря, и Макмиллан с Хэнсоном смогли отправиться в путь только в четверг. Все отряды должны были встретиться со мной на мысе Колумбия в последний день февраля.

Около 6 часов в среду вечером Марвин и его партия вернулись с мыса Брайант. Все они были в хорошей форме. Группа Борупа покинула судно в пятницу, а группа Марвина ушла в воскресенье, 21-го, и я в течение одного дня оставался на судне один.

Тот последний день на корабле был одним из самых тихих и спокойных за все время путешествия, так как никто не отрывал меня от дел. Утро я посвятил тщательному анализу результатов уже проделанной работы, проверил все до мелочей и шаг за шагом обдумал во всех подробностях предстоящий поход.

Когда я убедился (это мне не удавалось сделать в суматохе двух предыдущих недель), что все на своих местах, а любые возможные случайности учтены и предусмотрены, у меня выдалось несколько часов, чтобы, наконец, трезво оценить сложившуюся ситуацию и вспомнить те моменты жизни, когда я, как и теперь, оказывался накануне отправления в неизведанную пустыню Севера.

Когда я был, наконец, готов поспать пару часов перед утренним стартом, то засыпал с ясным осознанием того, что к настоящему моменту все, что от нас зависело, было сделано. Каждый участник экспедиции, как и я сам, вложит в этот последний рывок все, что имел – волю, мускулы и жизненные силы. Результат теперь зависел только от капризов арктического пака и от того, хватит ли нам физический и моральной стойкости.

Это была последняя возможность претворить в жизнь мечту всей моей жизни. Утром задрожит струна моего лука, чтобы выпустить последнюю стрелу.

Хочу, чтобы читатель в красках представил, что за работа ожидала нас впереди и как мы с ней, в конце концов, справились. Для этого я сейчас попытаюсь объяснить, что значит преодолеть около тысячи миль ледяного пака Арктики на нартах с собачьей упряжкой. Постараюсь как можно короче и точнее описать трудности, с которыми мы столкнулись, а также средства и методы их преодоления.

Между местом зимовки «Рузвельта» на мысе Шеридан и самой северной оконечностью Земли Гранта – мысом Колумбия, который я выбрал как отправную точку ледового путешествия, лежало 90 миль пути в северо-западном направлении, частью вдоль ледяного припая, частью по суше, которые нам предстояло преодолеть, прежде чем мы выйдем на лишенные каких бы то ни было дорог просторы Северного Ледовитого океана.

От мыса Колумбия нам нужно было пройти прямо на север по льдам Северного Ледовитого океана 413 географических миль. Для многих людей, которые помнят гладкий лед на пруду, где они катались в детстве на коньках, Северный Ледовитый океан представляется гигантским катком с гладкой поверхностью, по которому бодро бегут собачки, а мы комфортно сидим на санях с грелками, предохраняющими от замерзания пальцы конечностей. Такие представления, как вы убедитесь, весьма далеки от реальности.

Между мысом Колумбия и Северным полюсом нет суши и нет гладкого льда.

Покинув сушу, несколько миль мы преодолели, продвигаясь по достаточно гладкой ледниковой кромке, которая заполняет все заливы и является продолжением северной части Земли Гранта; фактически, она является разросшимся подножием припая, и в некоторых местах ее ширина достигает нескольких миль. Внешняя ее часть, как правило, находится на плаву и под действием приливов-отливов она поднимается или опускается, в целом же она остается неподвижной, за исключением тех случаев, когда от нее откалываются большие ледяные поля и, увлекаемые арктическими течениями, отправляются дрейфовать в водах океана.

За пределами ледниковой кромки начинается плохо поддающаяся описанию поверхность прибрежной полыньи или приливной трещины – зона вечного конфликта между тяжелыми плавучими льдами и неподвижной ледниковой кромкой. Эта прибрежная полынья то открывается, то закрывается. Когда ветры дуют с берега или во время весенних отливов, полынья открывается, а при северных ветрах или во время весенних приливов – закрывается. Здесь лед раскалывается на куски всевозможных форм и размеров и беспорядочно громоздится, образуя гигантскую спрессованную ледяную гряду, вытянутую параллельную берегу.

Лед продолжает с невообразимой силой давить на эту гряду, прижимая ледяные поля к краю ледниковой кромки и ломая их способствует дальнейшему росту гряды. Так же и в открытом море под мощным напором ветра и приливных течений, крушатся и ломаются и сами плавучие ледяные поля, образуя немыслимые нагромождения.

Эти ледяные нагромождения могут возвышаться над поверхностью океана как на несколько футов, так и на несколько десятков метров, при этом ширина гряды колеблется от нескольких десятков метров до четверти мили, а размеры составляющих ее обломков льда – от биллиардного шара до небольшого дома.

Преодолевая торосистую ледяную гряду, зачастую приходится пробивать себе путь ледорубом, подбадривая собак кнутом и голосом, а также перетаскивать через бугры нарты с грузом в пять сотен фунтов, испытывая при этом такое напряжение, что кажется, будто мускулы отделяются от лопаток.

Между ледяными грядами есть старые ледяные поля, более или менее выровненные. Эти поля, вопреки широко распространенному, но ошибочному мнению, образовались не из замерзшей воды Северного Ледовитого океана. Они состоят из огромных льдин, отломившихся от кромки ледников Земли Гранта, Гренландии и более западных регионов, которые дрейфуют в Северном Ледовитом океане. Толщина таких ледяных полей колеблется от 20 (или менее) до ста (или более) футов, при удивительном многообразии форм и размеров. В результате постоянного движения льда в течение короткого лета, когда огромные льдины отделяются от ледников и носятся туда-сюда под действием ветров и течений, налезая друг на друга, расщепляясь надвое при столкновении с другими ледяными полями, круша на пути более мелкий лед, разбивая края, нагромождаясь и образуя ледяные гряды – поверхность океана в течение зимы становится искромсанной и искореженной и приобретает совершенно невообразимый рельеф.

По крайней мере, 9/10 поверхности океана между мысом Колумбия и Северным полюсом состоит из таких льдин. Оставшаяся 1/10, лед между этими ледяными полями, образуется путем простого замерзания морской воды каждую осень и зиму. Этот лед никогда не бывает толще 8–9 футов.