Пальмы в снегу - Лус Габас
Шрифт:
Интервал:
В результате испанские власти просто перестали обращать внимание на проблему, частично потому, что погрязли в других – провал переворота Тахеро[11], баскский терроризм, НАТО, Европейский экономический союз, – частично потому, что так было проще. А когда нашли многообещающие запасы нефти, было уже поздно: ее поделили другие страны[12].
Килиан был нерешителен, он сомневался. По большому счету, ему было наплевать, что там происходит. Он любил Бисилу, но не верил, что она все еще может любить его, после того как он ее бросил.
– Папа, почему ты не хочешь поехать со мной? – настаивала Даниэла. – Лаа задержится в Малабо на несколько дней перед отъездом в Калифорнию. И я с ней встречусь.
Кларенс внимательно следила за выражением лица дяди, а тот сжал губы, стараясь сдержать эмоции. Трудно было представить, что за мысли роились сейчас в его голове.
– Даниэла, спасибо, но нет.
– Ты не хочешь снова ее увидеть?
Кларенс не могла взять в толк, что было причиной вопроса: любопытство или ревность к сопернице матери, которая теперь должна была стать ее свекровью.
Килиан опустил голову. Снова ее увидеть… Он отличное помнил Бисилу: легкое платьице, кожу оттенка темной карамели, огромные ясные глаза и заразительный смех. Если бы он мог стать тем мускулистым парнем в белой рубашке!..
– Мы были бы счастливы встретиться, но все изменилось.
– Не понимаю…
– Как может современный цветной мир понять чернобелый мир прошлого? Я хочу помнить Бисилу такой, какой она запечатлена в моем сердце. В наших сердцах еще тлеют угольки, но больше нет хвороста, чтобы разжечь их. Оставим все как есть, Даниэла.
Оставим все как есть… Быть может, где-то вдали от этого нетерпимого мира существует место, где мы могли бы встретиться вновь. Нет, не загробный мир. Это мир неживых, так?.. Вот в это я верю.
– Неужто так важно, что вы оба состарились? Ты думаешь, она не увидит фотографии? Я привезу целый альбом из Пасолобино.
– Я не хочу видеть ее фото и не хочу, чтобы ты показывала мои. Пообещай мне, Даниэла. Не показывай нам, как мы изменились. Зачем разрушать мечты двух стариков? Неужели не хватит того, что ты обо мне расскажешь? Скажи ей, что я так и не забыл ее. Что не было и дня в моей жизни, когда я не вспоминал бы о ней. Она всегда останется моей маурана муэмуэ. Она поймет.
Даниэла подошла к отцу и обняла его. Ей открывалось новое будущее – будущее с Лаа. Но отец… Она все еще обнимала его, но уже начала скучать. Удивительно, но она вступает в новую жизнь в том же возрасте, как и он, когда отправился на остров, заросший пальмами и какао, оставив позади деревушку, утонувшую в снегу.
– Все, хватит, дочка, – Килиан с нежностью коснулся щеки Даниэлы, его глаза влажно блестели. – Устал я, пойду отдохну.
– Я буду скучать, Даниэла, – сказала сестре Кларенс. – Все теперь будет иначе.
Даниэла барабанила пальцами по столу. И она, и Лаа пережили шок, когда узнали правду. Ведь помимо всего прочего, Хакобо убил отца Инико. То, что это была самозащита, мало что меняло. И тем не менее, они теперь хорошо понимали значение слова «освобождение».
С Кларенс было сложнее. С одной стороны, она была рада, что их с Лаа связывает не просто дружба, да и Инико превращался для нее в сводного брата. Они будут связаны навеки, даже если пойдут разными путями. С другой стороны, ей было сложно примириться с ролью ее отца в этой истории. Она ведь с ним так и не поговорила.
– Кларенс, – вздохнула Даниэла, – Тебе не кажется, что пора поговорить с отцом? Рано или поздно все же придется.
– И что я ему скажу? Я не могу понять, как Килиан мог утаить существование Лаа в секрете от всех нас? Это больно, и он и так много мучился, когда расстался с Бисилой. А отец… – Ее глаза наполнились слезами, – отец насиловал и убивал, и это сошло ему с рук. Не понимаю, как мама с этим жила! То, что он творил, – немыслимо. Сильно ли прошлое довлеет над нами? По маме этого не скажешь. Знаешь, что она мне недавно выдала по телефону? Что они уже старые, а все это случилось тридцать лет назад. Мол, неужели нельзя забыть и простить события одной пьяной ночи? – Она протерла глаза. – Это так ужасно! Я не понимаю своих родителей.
Даниэла обняла ее.
– Нет, моя дорогая. Хакобо это не сошло с рук. Африканская кровь, текущая в венах его внуков, всегда будет напоминать твоему отцу о том, что случилось. А теперь, когда он узнал о существовании нежеланного сына, он боится потерять единственную дочь.
– Но он даже не захотел поговорить с сыном!
Кларенс закусила губу, чтобы сдержать рыдание. Она закрыла глаза, вспоминая все, что случилось с тех пор, как в руки ей попался этот злосчастный клочок бумаги в шкафу. Правда навеки связала жителей острова и жителей гор узами, которые невозможно разрушить. Ее мир теперь никогда не будет прежним. Он изменился навсегда, и неизвестно – к лучшему или к худшему. «Так близко и все же так далеко», – думала она. Или наоборот? Как бы ей хотелось, чтобы все случилось иначе: «Так далеко – и все же так близко»! Формоза, Фернандо-По, остров Масиаса и Бьоко. Рипото, Порт-Кларенс, Санта Исабель и Малабо… Пасолобино. Так далеко и так близко…
В доме Рабалтуэ теперь говорили на английском, испанском и пиджине, на буби и одном или двух местных диалектах. Кларенс позаботилась, чтобы ее племянники знали язык предков. Самуэль и его младшая сестренка Эноа, дети Даниэлы и Лаа, впитывали все как губки. Кларенс была уверена, что если бы они проводили больше времени в Гвинее, чем в Калифорнии, то заговорили бы на французском, португальском, фанг, аннобонском, баленге, ибо и ндове. Этот Бьоко – настоящая Вавилонская башня в миниатюре!
Глядя в огромные глаза Самуэля, Кларенс вспоминала Инико, которому однажды сказала, что владеть двумя языками – значит, обладать двумя душами. А сейчас Самуэль и Эноа знали множество слов на разных языках, и она надеялась, что они научатся строить из них прекрасные фразы.
Кларенс всегда радовалась визитам Даниэлы, Лаа и их детишек: во время их приездов пустой унылый дом наполнялся свежим воздухом. Старые стены звенели от голосов нового поколения. Даниэла донимала сестру, почему она так и не нашла себе подходящего мужа. Кларенс бросала взгляд на игрушки, разбросанные по полу, и улыбалась. Ну, не нашла и не нашла.
Когда в доме были дети, его захватывал веселый торнадо, силой которого наслаждался лишь дедушка Килиан, поскольку Хакобо и Кармен больше не покидали Бармон. Кармен ухаживала за Хакобо, страдающим от Альцгеймера и ныне практически беспомощным. А для Кларенс болезнь отца казалась трагикомичным перстом судьбы. Он утратил память о прошлом – для него это было и наказанием и спасением.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!