Трехручный меч - Юрий Никитин

— Здорово, — сказал я ошеломленно, что ему явнопольстило, — но… как? Как ты сумел?

— Все миры взаимосвязаны, — сказал он, а яподумал, что слышал это тысячи раз, осточертело, прямо попугаи какие-то, —но только тропки потеряны, забыты, затоптаны. А то и перегорожены несокрушимымизаборами. Но в старину одну отыскали… Сюда перенесли камень Силы, а отсюда,воспользовавшись возможностью, переселилось племя регорнов.

— Есть такие, — ответил я, — они там… неплохоустроились. Совсем неплохо. Не жалуются.

— И вот когда я отыскал этот камень Силы, а потом еще итропку в тот новый мир… что я должен был делать?

— Козе понятно, — ответил я. — Конечно же,готовить вторжение.

Он сказал с удивлением:

— Хоть с виду ты и полный дурак, даже дурак дураком, носоображаешь…

— Наверное, потому, — ответил я, — чторешение дурацкое.

Его брови грозно сдвинулись:

— Сомневаешься?

— Ладно, — сказал я, — ты сумел как-тонаслать тот пространственный смерч, но что ты смог бы против человека сабсолютным оружием в недрогнувшей руке?

Он покачал головой:

— А что ты смог бы против бессмертного? Ведь я сумелотделить свою жизнь от тела и спрятать ее в надежном месте. Согласись, внадежном!

Я сказал вынужденно, отдавая дань справедливости дажепротивнику:

— Слушок насчет Острова Смерти был хорош, хорош. Дажеесли смельчаки не гибли по дороге, то выживших брали на заметку, верно?

— Точно, — ответил он. — Тебя вели всюдорогу. Конечно, по пути старались убить, но тебе просто везло. А здесь длятебя приготовили встречу, даже экскурсоводов приготовили, везде указателирасставили, стрелки намалевали… Все мы ждали, затаив дыхание, и ты нас неподвел! Явился точно в определенный час, только насчет трубы у нас заключалисьпари, но ты вылез из той, на которую ставило большинство, так что выигрыш уребят оказался невелик.

Через дверной проем шагнул, пригибая голову, чтобы не расшибитьлоб, огромный детина. Обнаженный до пояса, как и я, только еще шире, толще,огромнее и даже выше на полголовы, отчего я, несмотря на избитость,переломанные кости, тяжелые цепи по ногам и рукам и колоду на шее, ощутил себяуязвленным, ну не любим мы, мужчины, тех, кто выше нас ростом, не любим.

В толстой волосатой лапе зажат эфес широкого палаша,настолько широкого, что это уже не палаш, а нож гильотины. Я зябко поежился,сказал быстро, видя, как этот гигант двигается к нам:

— А в какую темницу меня поместят?

Он ехидно улыбнулся:

— Надеешься на соседа? Мой благородный брат, чей трон яузурпировал, пал от моего меча сразу же, понял, дурачок? Я его попросту убил, ане бросил под надежную стражу в самую дальнюю камеру моей подземной тюрьмы.

Я запнулся, спросил довольно глупо:

— А его… сторонники?

Он кивнул:

— Хороший вопрос. Но для его сторонников плаха быладостаточной, не так ли? Зачем людей мучить в подземельях?

Осман подошел и встал рядом с Темным Властелином, я еговсе-таки предпочитаю называть де Жюрминелем. Я не отрывал взгляда отширочайшего лезвия, для которого явно не существует ножен, такой палашпредназначен быть носимым в обнаженном виде. Де Жюрминель перехватил мойвзгляд, ехидно усмехнулся.

— Но я все-таки уверен, — пробормотал ятупо, — что темница… гм… обязательна…

Он перебил:

— Что заставляет тебя думать такую глупость, что яброшу тебя в темницу?

Я удивился:

— А как же? Как иначе торжествовать, бахвалитьсяпобедой, чувствовать себя победителем? Убил — и все, нет длящегося ощущенияпобеды, когда знаешь, что лютый враг наконец-то повержен, наконец-то в цепях, влюбой момент можно прийти и плюнуть на него, вытереть ноги?.. Да толькоосознание, что в подвалах в цепях враг, придает вкус еде и вину, поднимаеттонус и улучшает цвет лица! Кроме того, продляет жизнь, дает долголетие,улучшает сон, способствует лучшему усвоению пищи и процессу выделения, захватусвободных радикалов и поднимает общий иммунитет, который с годами, увы,слабеет!

Слушал он с интересом, призадумался на миг, тут же помоталголовой:

— Все верно, но я как-то буду спать еще спокойнее,зная, что тебе отрубили голову. На моих глазах! А труп сожгли. А мелкиерадости, что не буду видеть тебя в цепях… ладно, хрен с ними, безопасностьвыше.

Я потряс цепями:

— Да какая от меня может быть опасность?

Он пожал плечами:

— Сейчас нет. А вдруг появится? Не скрою, мне приятносмотреть на тебя в цепях. И приятно видеть, что ты видишь меня победителем. Да,это сладкое ощущение, его будет недоставать… Но, что делать, я не дурак, ты ужезаметил? Эй, Осман!

Я сказал торопливо:

— Да разве можно приносить удовольствие в жертвуцелесообразности?

— Нужно, — ответил он.

Осман широко улыбнулся, рот стал как у гигантской жабы,глаза превратились в узенькие щелочки. Широкое лезвие ярко заблистало в светефакелов, а зубы Османа тоже блеснули в нехорошей усмешке. Он начал подниматьпалаш, я вскрикнул торопливо:

— Ты сказал, будешь спать спокойно, если я буду казнен?

— Да, — ответил де Жюрминель.

— Но ты еще не отправляешься спать?

Он кивнул, глаза стали внимательными.

— Нет, а что?

— Ну тогда можешь насладиться торжеством хотя бы доконца дня, — предложил я с отчаянием. — Пока бодрствуешь, уж точноничего не случится!

Он ухмыльнулся:

— Вообще-то, и, когда я сплю, ничего не случается,народ мне предан, но я не люблю рисковать.

— А когда-то любил! — сказал я с вызовом.

Он неожиданно кивнул:

— Откуда знаешь? Ах, догадываешься… Конечно, без рискане захватить эти владения, но вот удерживаю их я уже без риска. Но ты прав,тебя казнят ближе к вечеру. Я не хочу засыпать, зная, что мог бы избавиться отврага и не избавился. Напротив… сон мой будет несколько… беспокойным.

— Трус, — сказал я с чувством.

— Трусость, — ответил он спокойно, —свойственна высоким организациям. Только примитивы не понимают, что теряют,когда расстаются с жизнью. Я, к примеру, в своем королевстве наладил образцовыйпорядок. А всех повивальных бабок выслал из страны. Я построил хорошиебольницы, теперь все дети рождаются только там. Сам понимаешь, от чего яобезопасился!

— Еще бы, — сказал я горько. — Если сиротпомещать в приюты, тебя будут называть благодетелем. И никакие звери неподберут в лесу и не вырастят ребенка, что станет твоим убийцей.