Верхом на ракете. Возмутительные истории астронавта шаттла - Майк Маллейн

Я оказался одним из двух представителей TFNG в экипаже. Второй – Джей-Оу Крейтон, владелец катера на гидролыжах Sin Ship («Корабль греха») и машины «корвет», которая так впечатлила моих детей, – стал командиром экипажа. Как и Хут, Джей-Оу был исключительным пилотом и лидером. Джона Каспера из набора 1984 года назначили пилотом. Оставшимися двумя специалистами полета были Дейв Хилмерс из набора 1980 года и Пьер Туот из 1985-го. Невзирая на свою дурацкую французскую фамилию, Пьер был американцем до мозга костей. Астронавты прозвали его Пепе.

Поскольку наш экипаж стоял в хвосте очереди на тренажеры, у нас с Дейвом Хилмерсом было время поработать в семейном эскорте для экипажа STS-30. В первый раз в своей карьере я стал потенциальным «сопровождающим во вдовство». Это назначение дало мне еще одну возможность заглянуть в мир жен астронавтов. На одной из встреч в Бич-Хаусе Кёрби Тагард расплакалась, когда рассказала остальным, что Джун Скоби позвонила ей и просила передать всем пожелания удачи. Одного лишь имени вдовы «Челленджера» было достаточно, чтобы глаза многих из женщин стали мокрыми от слез… по крайней мере, когда их мужьям оставалось несколько часов до старта.

Мы приятно провели наши дни во Флориде с семьями. В отличие от некоторых супруг, которые заработали плохую репутацию, так как воспринимали семейный эскорт в качестве личных слуг, с женами STS-30 работалось легко. Поскольку командир Дейв Уокер и одна из эмэсов, Мэри Клив, не состояли в браке, под нашим покровительством было всего три жены – Кёрби Тагард, Мэри-Джо Грейб и Ди Ли. Они приняли меня и Дейва в их «большие» семьи, так что мы бывали гостями на многочисленных празднествах и в некоторых других случаях.

С экипажем также было приятно работать, а Мэри Клив доставляла нам большое удовольствие. Ей было 42, но на ее комбинезоне красовалась табличка с надписью: «Мэри Клив – принцесса ПМС». Она была очередной женщиной, которая носила мантию феминизма очень непринужденно. Когда штаб-квартира NASA получила от женской организации Демократической партии в штате Калифорния жалобу на снимки, на которых Мэри готовит на шаттле еду во время первого полета (притом что мужчины сняты за работой с техникой), Мэри ее высмеяла, сказав: «А еще я мою окна и туалеты тоже». Когда же старт STS-30 был отложен на шесть суток и экипаж устал от телевизора, она затребовала у видеосалона в Коко-Бич список наличных фильмов и попросила одного из астронавтов забрать заказ. Ради смеха она включила в него такие шедевры, как «Голливудские шлюхи с бензопилами» и «Все звезды: армрестлинг топлесс».

Утром 4 мая 1989 года во время второй попытки старта STS-30 мы с Дейвом встретились с астронавтами Брайаном О'Коннором и Грегом Харбо. Они находились в Центре Кеннеди как часть группы технической поддержки старта, тоже должны были ждать его на крыше Центра управления пуском и в случае гибели «Атлантиса» оказать помощь семьям. За завтраком мы вчетвером перечитали аварийный план и распределили обязанности: кто с кем рядом будет стоять на крыше, где можно собрать семьи в случае катастрофы, кто повезет их на посадочный комплекс шаттлов для отправки самолетом в Хьюстон. Жен предупредили, чтобы они собрали свои вещи и были готовы к отлету, прежде чем их повезут на крышу. Такой порядок гарантировал, что в случае несчастья им не придется возвращаться в арендуемые квартиры сквозь строй алчной прессы. Представитель NASA просто заберет багаж и привезет его семьям к месту отлета. Но принятая процедура означала также, что в случае отмены пуска женам придется все распаковывать, и многим из них уже пришлось пройти этот цикл сборов и распаковки не один раз. Это было болезненно, но все понимали: это необходимо.

Разговоры за завтраком были лишены каких-либо эмоций. Хотя наша миссия была связана с возможной гибелью друзей и вдовством их жен, все держались спокойно и невозмутимо. Можно подумать, мы обсуждаем предстоящий выезд на рыбалку. Изучение процедур семейного эскорта было одним из тысячи дел в ходе подготовки к запуску шаттла. Я потягивал кофе и думал о том, что сказала мне Донна перед 41-D. Действительно, странное это дело, когда тщательно планируется помощь в потенциальном вдовстве.

Когда «Атлантис» вышел из задержки на T-9 минут, Дейв и я сопроводили семьи из кабинета в здании Центра управления пуском на крышу. В вестибюле мы прошли мимо рисунков детей астронавтов, участвовавших в предыдущих полетах. Чтобы занять самых младших во время бесконечного ожидания предстартового отсчета, обычно команда LCC давала детям листы бумаги, на которых они рисовали. После каждого старта разрисованные листы вставляли в рамки и вывешивали в вестибюле. Эти рисунки были еще одной формой послания «вдов и сирот» для стартовой команды, напоминая им, что находится на кону.

Во время выхода на крышу жены оживленно разговаривали, и казалось, что они расслаблены, но достаточно было посмотреть в их глаза, чтобы увидеть обратное. Они были широко распахнуты, а взгляд беспокойно метался. Я не сомневался, что то же самое мог прочесть в глазах Донны эскорт во время 41-D и STS-27.

На крыше были установлены складные металлические кресла, но все слишком нервничали, чтобы сидеть. Стояли переносные динамики, по которым можно было следить за ходом отсчета. Позади нас 150-метровым белым утесом высилось здание для вертикальной сборки (Vertical Assembly Building, VAB). Перед нами простиралась дорога, по которой гусеничные тягачи массой по 3600 тонн вывозят собранный шаттл на стартовый комплекс. Покрытая гравием дорога уходила на восток, рассекая рыжеватой линией равномерную зелень флоридской низины. В пяти километрах от нас торчал молниеотвод площадки 39B, построенный для защиты шаттлов от ударов молний и служащий ориентиром, возле которого нужно было искать «Атлантис».

Рваный слой сухих облаков угрожал задержкой пуска. Они не представляли никакой угрозы для стартующего шаттла, но могли затруднить командиру посадку на местной полосе, если бы пришлось прервать выведение и возвращаться к месту старта. В этом случае отсчет пришлось бы приостановить на отметке T-5 минут и ждать улучшения погоды. Точно так же, как я уже делал много раз в кабине корабля, я изо всех сил молился, чтобы отсчет продолжился. Одно могло нас избавить от страха… пуск.

Дейв, Грег, Брайан и я циркулировали между семьями, переводя им доносящуюся из громкоговорителей техническую тарабарщину. Когда прозвучало сообщение о том, что погода позволяет запуск и отсчет возобновляется, мы отступили в задние ряды. Это был священный семейный момент. Мы оставляли жен и остальных родственников наедине со своими мыслями и молитвами, чтобы они не чувствовали себя обязанными разговаривать с нами.

T-4 минуты. Кёрби Тагард и Мэри-Джо Грейби прижали к себе детей.

T-3 минуты. Некоторые из присутствующих склонили головы и закрыли глаза, прижимая к губам переплетенные пальцы. Я был уверен, что они молятся… как и я.

T-2 минуты. Я представил себе, что происходит в кабине – экипаж закрывает щитки шлемов скафандров, подтягивает привязные системы, обменивается рукопожатиями на удачу.

T-1 минута. Семьи застыли в молчании. Одна из женщин дрожала.

T-30 секунд. Я посмотрел на детей и представил себе, как они будут реагировать на катастрофу. «Боже, храни экипаж!» Это была не молитва, а скорее требование.