Последняя любовь Скарлетт - Джулия Хилпатрик

– Я вовсе не доверяю ему свою дочь! – холодно перебила его Луиза.

Но Ретт замотал головой и только повысил голос:

– Но они будут жить вместе в этой квартире, которую вы просто выцарапали у меня! Этого вам мало? Что вы за мать такая!

Джессика сделала шаг вперед и бросилась защищать свою самостоятельность:

– Мама преувеличивает, мистер Батлер! Ален куда лучше, чем она его изображает!

– Я никого не осуждаю, – спокойно сказал Ретт девушке. – По мне, так пусть мистер Перкинсон будет хоть святым, на которого возводят напраслину. Самое ужасное, что ваша мать, милостивая Джессика, считает его опасным мошенником и, несмотря на это, оставляет ему на попечение свою юную дочь, навязывает его всем своим новым знакомым…

– Не беспокойтесь, мистер Батлер, – произнесла Луиза ледяным тоном. – У всех моих друзей есть иммунитет! И Джессике также никакая опасность не угрожает!

– И это говорите вы? – вскричал Ретт. – Да вы что? Я имел возможность наблюдать в этом доме нечто совершенно противоположное!

Он перевел дух и посмотрел на женщин. Джессика стояла с напряженным лицом – она ожидала, что Ретт выдаст матери ее ночные занятия. И Луиза скривилась как от боли – она думала, что мистер Батлер видел здесь кутежи Алена с другими женщинами.

– Нет, хватит об этом, – внезапно сухо сказал Ретт. – Я просто считал своим долгом предупредить вас на случай, если…

Луиза решительно перебила его:

– …Если я тешу себя какими-то иллюзиями?

Она расхохоталась.

– Нет! – воскликнула она. – Никаких иллюзий у меня уже давно нет!

Ретт посмотрел на графиню как на сумасшедшую.

– Жаль, что у вас нет иллюзий, – наконец, заметил он. – Знаете, миссис Строуберфилд, это было бы единственным, что могло бы вас как-то оправдать в моих глазах… А так… Извините…

– Что? – подняла на него глаза Луиза.

– Больше нам говорить не о чем! – отрезал Ретт Батлер.

В дверях появилась Саманта с круглыми от ужаса глазами. Она услышала последнюю реплику своего хозяина и до смерти перепугалась. К тому же она подумала, что сама явилась причиной раздора между Батлером и жильцами сверху.

Поэтому служанка сразу отпрянула назад и скрылась за дверью. Тут же на нее налетел рассерженный Ретт Батлер, который как вихрь вырвался из верхней квартиры и застучал каблуками по лестнице вниз.

– Саманта! – вдруг остановившись, крикнул Ретт. – Вы тут?

Бедная женщина замерла на месте, полагая, что хозяин ее разорвет на части.

– Саманта, зайдите ко мне! – визгливо прокричал Батлер. – Сейчас же!

Служанка кивнула и засеменила вслед за Реттом, но Батлер не стал дожидаться ее. Он почти пробежал по коридору и скрылся в своей квартире, хлопнув дверью.

С замирающим от страха сердцем Саманта приблизилась к двери и, проклиная все на свете, тихо открыла ее.

Когда служанка оказалась в квартире, она увидела, что Батлер меряет шагами свой кабинет. Думая, что это она виновата, Саманта затараторила:

– Мистер Батлер, простите, пожалуйста, старую дуру…

– Что? – спросил Ретт.

– Миссис с верхнего этажа сказала, что вы не возражаете… – продолжала чуть не плача негритянка, прижав руки к груди, – и еще она сказала, когда у меня есть свободное время…

Ретт смотрел на Саманту, ничего не понимая.

– …Чтобы я приходила к ней… Я так огорчена… если бы я знала…

Батлер наконец, понял, что имела в виду несчастная женщина. Он широко улыбнулся:

– Вы вольны делать все, что вам угодно, Саманта! – сказал он. – Если хотите помогать там наверху – пожалуйста…

Ретт внезапно принял серьезный, и даже, более того, суровый вид:

– Но в моей квартире чтобы их ноги больше не было!

* * *

Ретт Батлер спустился вниз, но увидев, что на улице идет дождь, задержался в подъезде. Вдруг он услышал знакомый голос:

– Благодар-р-рю, мистер-р-р! Благодар-р-рю, ми-стер-р-р!

Батлер ухмыльнулся. Он понял, что это попугай, которого он отдал привратнику.

Ретт вышел из подъезда и скоро оказался во флигеле, где жил привратник Томсон Клейн.

– Привет, Том! – сказал Батлер. – Как живешь, старая ты перечница?

Батлер иногда позволял себе такие фамильярности с Томсоном, учитывая, что они с привратником почти ровесники. Более того, Батлер, когда бывал в хорошем настроении и самому Клейну позволял общаться с собой «попросту, без чинов».

– Здравствуйте, мистер Батлер! – вышел Том. Он подал руку привратнику, думая о том, что если тот назвал его «мистер Батлер», значит у него сейчас суровый вид.

«По Томсону Клейну можно было проверять собственный внешний вид как в зеркале!» – подумал Батлер. Он сразу же улыбнулся, распрямил спину – одним словом, сделал все, чтобы выглядеть благодушнее.

– Собрались на прогулку, мистер Батлер? – спросил Томсон. – Что ж, приятной прогулки… Только на улице идет дождь, мистер Батлер, подождите, я вам зонтик дам, чтобы не пришлось снова наверх подниматься!

Ретт задумался Зонтик? Зачем? Разве эти капли – это дождь?

Он отрицательно помотал головой и прошел на улицу мимо Тома Клейна. Старик привратник только языком прищелкнул от удивления.

Но как только Ретт вышел во двор, дождь припустил сильнее.

– Посмотрите, как льет! – воскликнул Батлеру в спину привратник. – Я все-таки дам вам зонтик!

– Не стоит! – упрямо сказал Ретт.

– Да вы что, мистер Батлер?

Привратник был совершенно сбит с толку. Что происходит с его хозяином?

– Мистер Батлер, мистер Батлер! Я уже сходил за зонтиком! Возьмите его, прошу вас! Мистер Батлер!

Рассерженный Ретт обернулся и твердо, с металлом в голосе, произнес:

– Не надо, Том. Дождь сейчас перестанет… Подняв воротник, Ретт устремился вперед и скоро скрылся за углом. Но долго еще смотрел ему вслед Томсом Клейн и в голове его бродили невеселые мысли.

Он тоже, будто в зеркале, увидел себя самого, глядя на Батлера: старый, сгорбленный… К тому же совершенно одинокий человек, которому приходится придумывать себе дела, чтобы скоротать время…

А Батлер спокойно шел вперед. Он не имел возможности смотреть на себя со стороны, и потому грустные мысли не посещали его голову.

Выйдя в центральные кварталы и пройдя несколько десятков ярдов по Калифорния-авеню, Ретт почувствовал, что его прогулочный запал иссяк. Пора было возвращаться домой, дождь теперь не представлялся несерьезным.