Вояж Проходимца - Илья Бердников

Сердце стукнуло и замерло, стремительно ухнув вниз. Я сглотнул и попятился, дробовик задрожал в ослабевших руках. Нет! Боже, нет, нет, нет!!!

По подбородку девушки обильно струилась кровь, стекая из приоткрывшегося рта.

Львиный зев.

На этом свидетельстве есть подпись короля.

Элизабет Суон

Да, но, к сожалению, без моей подписи оно недействительно.

Лорд Беккет

Иначе меня бы и след простыл.

Элизабет Суон

Бывают в жизни случаи, когда нам нужно делать непростой выбор. Непростой, потому что приходится выбирать между плохим и очень плохим. Плохо было уйти, оставив зараженную, скорее всего — уже безумную девушку в этой пропитанной смертью комнате, но и…

Никому не пожелаю того чувства, которое я испытал, когда увидел залитый кровью подбородок Ками. Тупая боль заполнила сердце, я понял, что не успел, что опоздал еще этой ночью, когда, налакавшись коньяка, сладко спал в оружейной лавке, думать не думая о том, что болезнетворные бактерии мерзкой заразы плодятся, делятся, распространяются по телу той, которая стала мне дороже всех остальных людей во всех мирах Дороги.

Я знал, что уже ничего не смогу сделать: болезнь перешла в крайнюю стадию. Я даже не нажму спусковой крючок для выстрела милосердия, пусть и буду корить себя за это всю оставшуюся жизнь. Хотя… какая там жизнь после такого?

Пусть уж кто-то другой. Пусть не я. И пусть прилетают воздушные корабли, заливают огнем этот проклятый город, сжигают дотла. Кремация — не самый плохой способ похорон.

А я, уже выгоревший внутри — до углей, до пепла! — отправлюсь в Новый Свет и попытаюсь как-то жить дальше, если это будет возможно.

— Прости, девочка, — прохрипел я, несмотря на то что пораженный инфекцией разум Ками вряд ли отреагирует на мои слова.

Девушка сплюнула кровью, мотнула головой, сбрасывая с глаз волосы, и тихо произнесла:

— За что, Лё-ша?

Почувствовав, что враз ослабевшие ноги подгибаются, я опустился на пол, тараща глаза на странные движения обнаженной Ками, которая, как оказалось, просто пыталась встать, несмотря на связанные за спиной руки и…

— Может, ты поможешь мне?

Я с трудом поднялся и на подгибающихся ногах, воротя морду в сторону, подошел к кровати. Так и есть: одна из щиколоток девушки была привязана к кроватной ножке.

— Ты… — Я поднял валяющийся на полу халат.

— Не суй мне эту тряпку — тьфу, тьфу! — отвяжи ногу!

— Ты…

— Я в порядке, — Ками продолжала отплевываться. — Просто не было другого выхода, кроме как перегрызть этому уроду горло.

Сердце прыгнуло вверх и застряло в горле, глаза защипало, свет свечей расплылся: не львиный зев! Не львиный зев!!!

— Ты не одета, — выдавил я, пытаясь сглотнуть застрявший в районе кадыка ком.

— Лё-ша, оставь халат. У меня все равно руки связаны!

Я бухнулся на колени, в один миг выхватил «кинжал» и перерезал веревку возле щиколотки. Ками тут же переступила через связанные руки, протянула мне запястья.

— Фу-ух!

Девушка крутнулась, заворачиваясь в сдернутую с кровати широченную простыню, затем кинулась к низкому столику, схватила валяющуюся рядом бутылку и отбила горлышко о ребро столешницы. Пенная струя ударила ей в лицо. Ками фыркала, утиралась простыней, вылила остатки шампанского в рот, шумно пополоскала, выплюнула. Отбила горлышко у второй бутылки…

Я сидел на кровати, тупо глядя на ее действия. В голове мелькали кровавые пятна, обнаженное тело Ками, почему-то — бледно-желтые цветы с кустов на террасе… Девушка, отмыв лицо, отшвырнула бутылку, и в одно мгновение я оказался у нее в мокрых, пропахших вином объятиях.

— Ты пришел! Лё-ша, ты пришел за мной!

— Ты сумасшедшая. Как ты ему горло…

— А что было делать? Руки связаны. Эта тварь стала разводить и привязывать ноги… — Ками вздрогнула, еще крепче прижалась ко мне. — Хорошо хоть в голове прояснилось достаточно, чтобы ухватится зубами. Меня и не такому учили… Хотя мерзко, конечно. Теперь, кажется, никогда рот не отмою.

Гах!!!

Оглушительно грохнул взрыв, определенно — на крыше. Посыпались осколки стекла, оставшиеся в разбитой двери. Ками в один миг оказалась возле завешенной ковром стены у изголовья кровати, сдернула с ковра две коротких сабли, похожих на абордажные кортики, швырнула на кровать.

— Уходим отсюда!

На меня снова напало оцепенение: девушка сорвала с себя простыню, в один миг натянула рубашку графа, которая была ей до колен, подхватила клинки. Глаза горят сумасшедшим огнем…

Я выглянул из-за косяка разбитой двери — никого, только дымится пролом, зияющий на месте закрытого мною люка, — охрана взорвала его вместе с лежащим сверху телом. В это же время из пролома показалась чья-то голова, с утеса ударил выстрел, и голова исчезла. Попал Катуш или нет — я не увидел, но он не пускал охранников наверх, это уже было хорошо.

Не успел я ничего предпринять, как Ками промчалась мимо меня и прыгнула в темную дымящуюся дыру. Я заорал, побежал к пролому, из которого выплеснулся хор яростных воплей, захлопали выстрелы…

Прыжок. Еле удержавшись на разбитых взрывом ступенях, я побежал было вниз, но споткнулся о валяющееся на лестнице тело, перескочил, наткнулся на второе, третье… Вся лестница забрызгана кровью, словно по ней, кромсая охранников, пролетел гигантский стальной вентилятор, включенный на полную мощность. Мощный кислый запах с привкусом железа…

В коридоре лежало еще три тела. Я пробежал расстояние до комнаты, где оставил Санька, в две секунды. Двери в комнату были раскурочены, в самой комнате — какой-то багровый кошмар. Санёк снова сидел в кресле со связанными руками и с ужасом пучил глаза на Ками, стоящую в залитой кровью рубашке посреди груды тел. С опущенных клинков сабель падали красные тягучие капли.

Какая-то фигура показалась в дверях в смежную комнату, ахнула, увидев чудовищную картину. Я не успел развернуть ствол дробовика, как светлая молния мелькнула из выброшенной руки Ками, и фигура завалилась с саблей, торчащей из грудной клетки.

— В-вашу мать! — подал голос Санёк. — Так и обмочиться можно… Это же… Это… Лёха, ты на глаза ее посмотри! Она…

Санёк понизил тон, как будто из-за этого Ками его не услышит.

— Лёх, она нас заодно не покромсает?

Я хотел было как-то подбодрить штурмана, но не находил слов. Ками тем временем подошла к телу в дверях и с хлюпающим звуком выдернула клинок.

— Ну… по крайней мере, они этого заслуживали, — продрожал голосом Лапшич. — Я не могу ее осуждать. Не могу…

Штурман явно боялся обращаться к девушке напрямую, поэтому говорил о ней в третьем лице.