Белая ведьма, черные чары - Ким Харрисон

Я тихо приоткрыла дверь и осторожно выглянула в коридор. По сравнению с влажной атмосферой ванной здесь было прохладно, и пахло свежим кофе. Тихими шагами, босиком, я добралась до кухни — Маршал сидел там спиной ко мне. Меня он даже краем глаза не видел, и я остановилась в нерешительности.

Он с отсутствующим видом — быть может, просто глубоко задумался — глядел на грязноватый пол, где раньше стоял холодильник. Думал, наверное, что случилось. Длинные ноги он засунул под стол, солнце играло на коротких курчавых волосах. Да, нелегко мне придется. Я вполне понимаю его право на меня злиться. Я ему сказала, что я белая колдунья, и он мне поверил. Общество же говорит иное.

Я собралась и решительно вошла в кухню.

— Привет!

Маршал вытащил ноги из-под стола, обернулся.

— Ох, ты меня напугала, — сказал он, глядя большими глазами и слегка покраснев. — Я думал, ты минут через десять появишься.

Улыбнувшись едва заметно, я поискала, за чем бы тут спрятаться, но между нами было только пустое пространство. Опустевшее.

— Кофе хочешь?

Я взяла два новых пенопластовых стакана, они скрипнули. Маршал молчал, пока я наливала кофе. Молчал, когда я поставила один перед ним.

— Мне жаль, что так вышло, — начала я, отступая так, чтобы нас разделял кухонный стол. Почти со страхом отпила из своего стакана. Горячая горечь полилась в рот. Собравшись с духом, я поставила стакан рядом с мойкой:

— Маршал…

Он посмотрел мне в глаза, прерывая мою речь. Взгляд у него был не сердитый. Не печальный. Просто пустой.

— Дай я скажу одну вещь, а потом я уйду, — сказал он. — Я думаю, что имею на это право.

Я сложила руки на животе. Там болело.

— Я добьюсь, чтобы бойкот сняли, — заявила я. — Ты же знаешь, что это ошибка, я не черная колдунья.

— Когда я заходил сегодня в секретариат насчет твоих занятий, пришел мой супервизор. Он мне сказал, чтобы я больше с тобой не виделся. — Он говорил, отрубая каждую фразу. — Смешно.

Смешно, он сказал. Но физиономия у него была мрачная.

— Маршал…

— Я не люблю, когда мне говорят, что мне делать и чего не делать.

Это уже прозвучало со злостью.

— Маршал, прошу тебя.

Широкая грудь Маршала поднялась и опустилась. Он смотрел мимо меня, в заснеженный сад.

— Ты об этом не волнуйся. — Снова вернувшись взглядом в кухню, он полез в задний карман джинсов. — Вот твой чек. Они его обналичат разве что после ливня в безвременье.

Я сглотнула слюну, уставилась на конверт, взяла его с таким чувством, будто все это не на самом деле. Он был тяжелее, чем я ожидала, и я заглянула внутрь. У меня глаза на лоб полезли.

— Два билета на вечер на верхнем этаже Кэрью-тауэр? — Я была поражена, что у него они вообще есть, уж тем более тем, что он отдает их мне. — Зачем?

Маршал скривился, глядя в пол.

— Я собирался тебя спросить, не хочешь ли ты пойти сегодня со мной на новогодний вечер, — ответил он, — но решил, что можно тебе и оба билета отдать. Тебе, чтобы заставить те чары работать, понадобится много внешней энергии. Верхний этаж башни — это достаточно близко.

Я открыла рот, уставилась на официальные приглашения. Уже ничего не понимала — Дженкс говорил, что Маршал зол как черт. Так чего он мне помогает?

— Я не могу это принять.

Он хрустнул шеей, отступил на шаг.

— Вполне можешь. Положи их в карман и скажи «спасибо». Там будет мой супервизор. — Маршал шмыгнул носом. — Тебе нужно будет с ним познакомиться.

Я очень неуверенно улыбнулась. Он хочет познакомить меня со своим супервизором? Может быть, чтобы нас вместе сфотографировали?

— А я думала, что это я коварная, — сказала я, чувствуя теплоту в глазах.

Черт побери, он от меня уходит. Ну ладно, а чего я ждала? Маршал в ответ не улыбнулся.

— У него рыжие волосы, ты его ни с кем не спутаешь. — Глядя вдаль, он взял свой кофе. — Это сбор средств в пользу университета. Каламак там будет — он из главных благотворителей, и потому его всегда приглашают. Он не колдун, так что ему плевать на твой бойкот. Будет с кем тебе поговорить, пока ему не скажут.

У меня с лица исчезло всякое выражение, когда он слово «бойкот» произнес между делом, как незначащую мелочь.

— Спасибо, — сказала я слабым голосом. — Маршал, прости, — добавила я, когда он потянулся за курткой, висящей у него на спинке стула. Но он выставил руку, чтобы я не приближалась, и у меня было такое чувство, что я умираю. Я застыла на месте, раненая до глубины души.

— Это было хорошо, — сказал он, опустив глаза. — Но тебе объявили бойкот, и, Рэйчел… — Он поднял глаза, и в них была злость. — Ты мне нравишься, нравятся твои родные. Мне было весело с тобой, но меня достает, что я начал уже строить планы, как провести жизнь с тобой, а тут ты выкидываешь какую-то такую глупость, за которую тебе объявляют бойкот. Я даже не хочу знать какую.

— Маршал!

У меня не было выбора. Ни разу не было выбора!

— Я этого делать не хочу, — продолжал он, не давая мне перебить. — И поверь мне, — он сопроводил слово жестом, — я серьезно все обдумал, взвесил, чего я хочу и что я готов отдать за возможную жизнь с тобой. Я шел сюда, готовый проклясть мир, попытаться выяснить, кто это с тобой сделал, найти способ снять бойкот, но… — Маршал скрипнул зубами, желваки заходили у него на скулах. — Я бы добился лишь того, что бойкот объявили бы и мне. А жить вне общества я не могу. Ты обаятельная, красивая, сказочная женщина, — сказал он, будто убеждая сам себя. — Даже если ты добьешься отмены бойкота, что ты будешь делать дальше? Мне моя жизнь нравится. — Он посмотрел на меня, и я часто заморгала. — Я просто злюсь теперь, что тебя в ней не может быть, — договорил он.

Мне казалось, что я не могу дышать. Я взялась за край кухонного стола, чтобы скрыть головокружение.

— Без обид, ладно? — сказал он, поворачиваясь.

— Без обид, — шепнула я и кивнула.

Ничего плохого нет в том, что он хочет соскочить. Он хотел чего-то совместного, а я явно не способна отложить в сторону мое и поставить на первое место наше. Быть может, не будь у меня жизнь таким хаосом, это не было бы так заметно, и мы бы могли попытаться, но — не срослось. Это не его вина. Накосячила я, и просить его за это платить — просто нечестно.

— Спасибо тебе, Маршал, — прошептала я. — За все. И если тебе когда-нибудь понадобится помощь темной стороны… — я беспомощно развела руками, потому что слова застряли в горле, — позвони тогда мне.

Едва заметная улыбка подняла уголки его рта:

— И никому другому.

И он ушел. Слышны были его шаги — он уходил от меня. Тихие голоса прощания с пикси, потом звук закрывшейся двери.