Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха - Роберт Кочарян

полтора, раздраженный, я прервал встречу: сказал, что не принимаю его аргументы и все останется так, как есть.

Разговор с Манвелом меня сильно удивил и озадачил. Я не знаю, случился ли между ним и Сержем личный конфликт, или кто-то пытался через Манвела повлиять на мое решение. Сержу я об этом случае никогда не рассказывал. Лишь позднее выяснилось, что военный прокурор Гагик Джаангирян еще осенью организовал встречу Манвела с Тер-Петросяном, на которой Манвел пообещал, что «Еркрапа» поддержит оппозицию. В последний момент он, правда, так и не решился на это, однако обещание Манвела придало Тер-Петросяну уверенности в своих силах. Первый президент никогда не был близок с военными. Сам он никогда не воевал и не занимался отрядами самообороны. У меня даже сложилось впечатление, что он несколько опасался и сторонился огрубевших от войны полевых командиров. Вся работа с ними лежала сначала на Вазгене Манукяне, потом на Вазгене Саргсяне, а после него – на Серже. Для Тер-Петросяна поддержка столь влиятельной, фактически полувоенной организации, как «Еркрапа», являлась фундаментальным фактором. Вероятно, она и определила принятую им чрезвычайно агрессивную предвыборную стратегию и ультимативные требования после объявления результатов.

Разбираться сразу с тем, что произошло, я не стал из-за нехватки времени – уезжал в Москву на очередной саммит СНГ. Решил отложить все действия на пару дней, до возвращения в Ереван, а пока поручил своим помощникам разобраться в достоверности заявлений Тер-Петросяна о перебежчиках. После завершения саммита мне предстояла запланированная встреча с Путиным и концерт ко Дню защитника Отечества. Но еще во время саммита все члены нашей делегации начали получать крайне тревожные звонки из Армении: в офисе «Еркрапа» собралось множество людей, в том числе вооруженных, и ведутся бурные споры о присоединении к митингующим на площади Свободы. Очевидно, что в мое отсутствие пролевоновская часть организации решила перетянуть на свою сторону всех остальных. Одновременно с этим на Театральной площади Тер-Петросян дирижировал толпой, которая скандировала: «Ман-вел, Ман-вел…» – видимо, чтобы добавить генералу решимости и подтолкнуть к действиям. Обстановка приобретала контуры военного переворота. Сразу после саммита со мной связался глава СНБ Армении. Он просил срочно вернуться в Ереван, оценивая ситуацию как критическую. Я сообщил Путину, что не могу остаться на концерт, и прямо из протокольного зала Кремлевского дворца выехал во Внуково.

В аэропорту Еревана, как обычно, меня встречали члены Совбеза, вот только настроение у всех было совсем не обычное. Прямо у самолета мне дали краткую информацию об обстановке, которая мало изменилась за время полета. Я тут же поручил собрать на следующее утро в президентском дворце весь высший командный состав армии. Усилия Тер-Петросяна втянуть полувоенный добровольческий союз в политику создавали угрозу национальной безопасности, и требовалось срочно нейтрализовать ее.

В правление «Еркрапа» входили несколько действующих генералов, занимающих высокие командные должности в минобороны. Председателем правления являлся заместитель министра обороны Армении. Этим обстоятельством, в основном, и определялась влиятельность организации. Смысл такого симбиоза состоял в том, чтобы организация имела возможность и ресурсы заниматься участниками войны, помогать решать их проблемы, чтобы они сами не становились проблемой. На случай же обострения обстановки на переднем крае «Еркрапа» могла бы оперативно отправить туда отряды добровольцев, пока военкоматы будут формировать подразделения из мобрезерва.

В 1996 году Тер-Петросян уже использовал добровольческий союз в политических целях – для подавления выступления оппозиции и сохранения своего влияния, а теперь он пытался втянуть «Еркрапа» в противостояние с властями.

Встреча с высшим командным составом утром 23 февраля оказалась недолгой и жесткой. Я предупредил, что не потерплю происходящего, и потребовал от военнослужащих – членов правления «Еркрапа» определиться: либо они немедленно выходят из организации, либо увольняются из армии. Потребовал у министра обороны принять меры, чтобы оградить армию от политических процессов. Поручил передать Манвелу, что к вечеру того же дня здание «Еркрапа» должно быть пустым. Если там останется кто-то, кроме одного сторожа, мы предпримем жесткие действия. Поручил подготовить указ о снятии с занимаемой должности Манвела Григоряна и предупредить его, чтобы он уезжал домой и чтобы я о нем больше ничего не слышал, пока ситуация не разрядится. Допустить дальнейшее существование полувоенной организации, которая стремилась стать джокером в политических процессах, я не мог.

К девяти часам вечера здание опустело. Манвел сказал всем, что хорошо меня знает: если я сказал, то точно сделаю. Посоветовал разойтись по домам, а сам уехал к себе в деревню и ни во что не вмешивался. Я помню, что вздохнул с облегчением. С Манвелом мы вместе прошли долгий боевой путь, и мне не хотелось обрушить на него весь пакет мер, который президент может применить к строптивому генералу, – а я, несомненно, сделал бы это, если бы тот ослушался. Манвела освободили с занимаемой должности 1 апреля, сразу после окончания отпуска, в котором он в то время находился. Чуть позже и по тем же мотивам уволили из армии другого генерала – Гагика Мелконяна. Сразу же после моего предупреждения, сделанного на совещании 23 февраля, из правления «Еркрапа» ушли все действующие военнослужащие. В тот же день моим указом был освобожден от своего поста примкнувший к оппозиции военный прокурор Гагик Джаангирян. Он также лишился звания госсоветника юстиции. Другими указами я снял с занимаемых должностей и лишил дипломатической степени трех послов и заместителя министра иностранных дел.

Мои действия сильно подпортили настроение митингующих на Театральной площади. Подкрепление из «Еркрапа» не пришло, и декларированное Тер-Петросяном разложение госаппарата не состоялось – перебежчиков оказалось всего несколько человек. Народа на площади становилось все меньше, приходили самые преданные и радикально настроенные. Полиция продолжала предупреждать, что митинги не санкционированы, но никаких действий не предпринимала.

26 февраля произошло еще одно примечательное событие, сильно расстроившее сторонников Тер-Петросяна. Набравший на выборах 17 процентов голосов Артур Багдасарян заявил, что выходит из оппозиционного движения и принимает предложение избранного президента о сотрудничестве. Днем раньше он попросил меня о встрече, но не в офисе, а у меня дома. Он не хотел, чтобы его видели в президентском дворце. Я знал от Сержа, что они общаются, и, конечно, понял цель его визита. Ко мне домой Артур приехал вечером, с конспиративными предосторожностями. Мы не общались со дня его отставки с должности председателя парламента, но встретились тепло. Он рассказал о договоренностях с Сержем и спрашивал моего мнения. Хотел, чтобы я подтвердил, что договоренности будут выполнятся и его не «кинут». Свою предвыборную кампанию он провел очень жестко и теперь пытался выяснить, не осталось ли у нас сильного негативного осадка. Я заверил Артура, что мы с пониманием восприняли его тактику и