Огни на Эльбе - Мириам Георг

разразился длинным монологом о том, почему такие условия не подходят женщине вроде нее.

– Но местные женщины как-то справляются! – возразила она, раздосадованная его вечным «такие, как ты».

– Да, но они привыкли к этому с юных лет. И большинство из них замужем. Ты ведь даже не знаешь, как развести огонь.

– Знаю. Спичкой, – упрямо ответила она, не поддаваясь на его уговоры. – Мне ничего больше не остается, – прошипела она в конце концов, заставляя его замолчать. – Я уже оплатила проживание. И я остаюсь!

Он настаивал, чтобы на первое время она хотя бы наняла помощницу, но она отказалась.

– Я одна, делать мне особенно нечего, и, кроме нас, сюда все равно никто не заходит, так что меня некому будет осудить за беспорядок. К тому же, я все равно не могу себе это позволить.

Потолки в квартире были такие низкими, что Йо мог выпрямиться во весь рост только в спальне – в маленькой кухоньке, которая также служила прихожей, ему приходилось пригибаться. Прямо за углом от дома была бесплатная столовая, рядом с которой каждое утро и вечер отстаивали себе ноги в очереди продрогшие бедняки. Но, по крайней мере, здесь не было канав посреди улицы и стояли общественные туалеты. Так что это был еще не самый худший район. Лили прекрасно это понимала и переносила все трудности, стиснув зубы.

В первый день она вычистила до блеска каждый уголок квартиры. Избавиться от насекомых ей помогли Йо и Альма. На этот раз они работали втроем, и к концу дня Лили так вымоталась, что, даже не умывшись и не переодевшись, без сил рухнула в постель и проспала всю ночь. Эмма привозила ей продукты и разную утварь, а в один из визитов подарила ей теплую обувь. Каждый раз она предлагала подруге вернуться.

Но Лили не хотела об этом слышать.

Марта, Изабель и другие девушки тоже навестили ее. Принесли книги и вино, печенье и кофе. Лили видела, насколько они были поражены ее новыми условиями, но никто не сказал ей ни слова. А когда все они расселись вокруг камина, наполняя маленькую комнатушку смехом и сигарным дымом, здесь стало почти уютно. С тех пор то и дело раздавался внезапный стук в дверь, и Лили обнаруживала у себя на пороге кого-то из подруг – то с гобеленом под мышкой, то с букетом цветов, то с красивой скатертью. Но чаще всего они приносили книги и журналы, а также письменные принадлежности, которые были ей так нужны. В это трудное время Лили узнала, что такое настоящая дружба и насколько она ценна для того, кто лишился семьи.

Вскоре, хотя стены все еще были влажными, а по углам пищали мыши, маленькая квартирка приобрела свое особое очарование.

– Твое гнездышко, – ласково приговаривал Йо.

– Скорее крысиное, – шутила она, но он был прав. Находясь на такой высоте и видя из окна небо, она почти чувствовала себя птицей на дереве.

Без Йо она бы не справилась. Он подрядил мальчишек носить ей воду из колодца. Он купил дрова и уголь для камина, показал ей, где стирать белье и у каких торговцев покупать продукты, чтобы ее не ободрали, как липку.

Неплохие советы давала Марта, которая долгое время жила одна, хотя и не была настолько стеснена в средствах.

Лили с удивлением обнаружила, что ей нравится простая еда. Свежий хлеб с маслом и сыром или кусок ветчины с вареным яйцом не уступали самым изысканным блюдам, если есть их вечером у камина после тяжелого рабочего дня.

Лили почти сразу написала Берте, где она и что с ней, попросив не раскрывать родителям ее местоположения. «Когда мы сможем увидеться?» – спросила она, пририсовав к подписи маленькое сердечко. Но ответа она так и не получила.

Она много писала в те первые дни. Особенно когда над городом сгущалась тьма и она оставалась одна у растопленного камина. Окутанная уютным светом пламени, она прислушивалась к звукам дома. В такие моменты ей часто становилось не по себе. Она так скучала по родительскому дому, что слова становились для нее убежищем. Она писала, чтобы заполнить пустоту. Изгнать страшную тишину одиночества.

Еще в день переезда она сообщила родителям свой новый адрес. Она больше не могла и не хотела подчиняться их правилам, которые сковывали ее и мешали дышать. Она не могла простить отца за то, что он сделал, хотя и знала, что он действовал в соответствии со своими убеждениями. Он не был злодеем, но условности сковывали его, как тесный корсет. Ей удалось от них освободиться. Ему, видимо, не суждено. И как бы ей ни хотелось его ненавидеть, она не могла. Она любила родителей не меньше, чем раньше, и знала, что ее решение причинило им боль. Особенно матери. Но Лили надеялась, что рано или поздно Зильта поймет, почему она ушла и не станет полностью разрывать с ней связь. Она писала ей почти каждый день. И каждый день ждала весточки.

Но никто не ответил ей. И никто из них не пришел.

Пока однажды утром не раздался стук в дверь. Она открыла и с удивлением обнаружила на лестничной площадке Франца, который с отвращением счищал каким-то прутиком грязь со своих ботинок. Когда он поднял на нее взгляд, его лицо потемнело.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Лили и выглянула за угол, надеясь увидеть родителей.

Но он пришел один.

– Я отвезу тебя домой! – Не утруждая себя приветствиями, он переступил порог. – Скажи, что ты пошутила. – Он ошеломленно огляделся. – С ума сойти…

– Я не вернусь. – Лили скрестила руки на груди, прислоняясь к двери. – Если ты пришел только за этим, можешь не тратить время.

Франц повернулся к ней. В его глазах она прочитала холодное презрение.

– Ты правда не понимаешь, что с ними сделала? Разве они мало страдали? Сначала бабушка, потом Михель, теперь это. Хочешь, чтобы от нашего дома остались руины?

– Михель не уходил, вы его выслали! – сердито воскликнула она. – Ты решил это единолично… – Она так разозлилась, что замолчала, не в силах продолжать. Чтобы хоть как-то совладать с собой, она сжала руки и глубоко вздохнула. – Я больше не могу жить на вилле. – сказала она, немного успокоившись. – Если я вернусь, придется вести себя как раньше: ходить на балы, заниматься рукоделием, играть на пианино. А потом выйти замуж за Генри и изображать с ним счастливую семью. Я не люблю его, Франц, и никогда не любила. Просто не понимала этого.

Франц залился хохотом.

– Об этом и речи не идет, Лили! – сказал