Red is my favourite colour - Солодкова

— Натти! — я всплеснула руками и отвернулась, чтобы спрятать лукавую улыбку в вороте. — Вот пытливая! Всё тебе расскажи… — ребячески замахала ногами в воздухе, оборачиваясь на звук семенящих шагов — Поппи.

***

— И о чём так долго можно разговаривать? — я нарезал круги по просторной гостиной, поглядывая в окно: несколько минут назад на улицу вышла Поппи, и они втроём как сквозь землю провалились! Я не мог найти себе места — что же Амелия им рассказывает? Мерлин, какой позор! Неужели девчонки делятся друг с другом всеми подробностями?

Я непроизвольно обратил взгляд вниз, прицениваясь: ну вообще, стыдиться мне явно нечего…

— Годриково сердце! Успокойся и сядь. — Оминис шумно и раздражённо выдохнул и откинулся на спинку стула.

— Чего пристал?! — выпалил я.

— Я знаю тебя столько лет, что буквально могу слышать твоё мысленное нытьё. Это настоящее мучение, знаешь ли.

Я негодующе раздул ноздри, но отвечать не стал. Вскоре у крыльца послышался стук копыт — подъехали сани. Меня заранее предупредили, кто ещё должен прибыть, но несмотря на это, злость и гнев в одночасье застлали глаза мутной пеленой.

***

— Девочки, ну вы и убежали! — Поппи на ходу запахивалась в тонкое, но большое ей по размеру пальто. Запыхалась, уселась между нами и в попытке согреться потёрла ладони друг о друга, дыша на них горячим паром изо рта.

Я сосредоточенно рассматривала её сбоку, силясь заметить неявные изменения, о которых упомянула Натти. Поппи вела себя куда более раскрепощённо, чем раньше, хоть и общая стеснительность осталась при ней. Она не смущалась широко улыбаться и даже не прикрывала при этом рот, словно стыдясь эмоций. Сильно жестикулировала и орудовала мимикой, демонстрируя все оттенки своего приподнятого настроения. Я загляделась и просияла непроизвольно хитрой улыбкой.

— Как там Амит поживает? — спросила я как бы между делом, теребя в пальцах подол длинной шерстяной юбки. Поппи вспыхнула и запрокинула голову к серому небу.

— Да… нормально. — Пожала плечами и напустила на себя бесстрастный вид. Натти с другого бока изо всех сил старалась стереть ухмылку со своего лица.

— Вы уже спали? — не выдержала она, а я при этом разочарованно цокнула и закрыла лицо ладонями. Вот болтушка!

Разумеется, Поппи больше ничего нам не сказала — Натти как всегда погнала лошадей, а ведь мы могли узнать куда больше про личную жизнь нашей скрытной подруги. Жаль, и у Оминиса с Себастьяном не выведаешь: Амит не смог приехать — они с профессором Шах готовятся к какому-то грандиозному астрономическому событию, которое происходит раз в столетие, а то и тысячелетие. Поппи закрылась в себе и предложила вернуться в дом.

Подходя к крыльцу, я чуть было не рухнула прямо в сугроб на подкосившихся ногах. Рыжая кудрявая макушка маячила у саней, а её обладатель вытаскивал из них тяжёлые чемоданы и сумки.

Не видя никого вокруг, я бросилась к дому. Колючий мороз закрался под распахнутый из-за бега тулуп, и кожа покрылась мурашками. Стуча зубами, я оказалась прямо около Гаррета, дожидаясь, когда же он меня заметит.

— Я так скучала! — наконец он повернулся, и я порывисто обняла его, стискивая как можно сильнее. Он как-то отстранённо и холодно похлопал меня по спине.

— Подожди, давай хоть в дом зайдём — увидят же!

Я опешила и сделала шаг назад, старательно всматриваясь в знакомое и одновременно чужое лицо. Захотелось топнуть по-детски ножкой и обидчиво встать в угол, чтобы он почувствовал свою вину и принялся унимать мои капризы.

Не выспавшаяся, голодная, с самого утра раздражённая Сэллоу и замёрзшая, я осязала истощённость своего организма, который явно сигнализировал, что я вот-вот сорвусь, и эта встреча станет последней каплей.

— Пожалуйста, не отталкивай меня. — Прильнула к Гаррету всем телом и спрятала уставшее лицо в его пальто.

— Как можно? Я тоже очень скучал, просто растерялся. — Он подвёл меня к входной двери, подальше от чужих глаз, и, присев на корточки, ласково улыбнулся. Обнял так, как делал это раньше: тепло, уютно и очень заботливо. Со скрипом открылась дверь, и оттуда показалась рука с моим шарфом и длинными шерстяными носками в ней.

***

— Возьми, замёрзнешь. — Я изо всех сил старался говорить холодно, но голос так и срывался на истерический лай. Было невыносимо смотреть, как эти двое милуются после долгой разлуки.

Амелия стояла совершенно раздетая: в ботинках на голые ноги и в расстёгнутом тулупе.

Уизли кивнул и забрал у меня тёплые вещи, но, поднявшись, мягко подтолкнул Амелию ко входу. Я раскрыл перед ними дверь, замечая, что следом плетутся смущённые Натсай и Поппи. Они не смотрели мне в глаза и болтали на пространные темы, как будто не сгорали от нетерпения уединиться и перемыть всем кости.

Сегодня я пуще прежнего пожалел о том, что Корбетты уехали на новогодние праздники к родственникам: в противном случае Уизли не хватило бы комнаты, и ему пришлось бы спать где-нибудь в другом месте. Например, в собачьей будке.

Решили оставить вопросы о распределении спальных мест на потом, а пока сесть за стол, потому как Оминису с Натти не терпелось что-то нам рассказать. Девчонки разошлись по комнатам, прихорашиваясь, и я тоже поднялся наверх.

До последнего отсиживался у себя, прислушиваясь к голосам внизу: пытался ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы понять, что сейчас между Амелией и Уизли. Через стенку доносились суетливые шаги и напевания под нос: она всегда так делает, когда нервничает. Я плотнее сомкнул челюсти. Волнуется из-за грёбанного Уизли? Да она так не нервничала, когда ложилась со мной в постель, чёрт возьми!

Соседняя дверь до щемящего сердца знакомо скрипнула, и я тоже поспешил выйти в коридор. Дыхание перехватило, когда я увидел Амелию. Она сделала причёску. Заколола свои отросшие, но всё ещё короткие волосы красивыми украшениями и надела то самое сиреневое платье с рюшами. Я шёл позади и видел, как она одёргивает корсет и нервозно поправляет заколки. Неужели это всё и вправду для рыжего?

Мучительно тянуло сграбастать её и запереть за семью замками, лишь бы вся эта красота не досталась другому.

Когда я спустился в гостиную, ностальгические воспоминания о жизни в Хогвартсе тут же накрыли меня с головой. Оминис и Уизли сидели у окна и горячо о чём-то спорили: наверняка наш заучка снова вспомнил занудные лекции Бинса и «блистательно» пересказывал их — это можно было понять по кислому выражению лица рыжего.

Натсай, Поппи и Амелия копошились на кухне, перешёптываясь