Любовник из провинции. Наваждение - Ксения Васильева

ре? - Вдруг спросила она.

- Не знаю, - помедлила с ответом Кира, - как получится. Только предупреди меня. А то я появлюсь и еще ляпну что-то не то, - получится неловко ).

Вера на следующий день ждала и боялась митиного звонка. Не дождалась и вдруг...- не расстроилась. Обрадовалась, как ни странно. Если бы он позвонил, она бы не знала, что ему говорить.

Леля несколько утишила ее злобу, но злоба, уйдя, оставила своего заместителя - равнодушие. Не полное еще, однако крепко завязавшееся.

Митя привел ее на вершину любви и сам же оттуда столкнул. Как она просила его, чтобы он не упал с пъедестала, и он гордо и уверенно ответил: только если застрелюсь. Вот и упал и не застрелился. Ах, Митя, Митя!..

Но облегчение существовало и она как-то просветлела лицом и стала почти веселой.

Леля, увидев это, взяла и сходу покаялась Вере в своем грехе: разговоре с Кирой.

Вера хотела было рассердиться, но у нее не получилось и она, махнув рукой, ответила: да пусть знает! Ну скажет она Мите? Мне все равно, честно. Я не хочу с ним иметь дела, - прав ли он, виноват ли, я ли виновата... Даже выяснять не хочу ничего. Пусть все узнают! Это ему волноваться нужно... Все, Леля, на этом разговоры о Мите навсегда закончены. Я - человек упорный и достаточно сильный. Как захочу, - так и будет.

Леля была рада, что Вера так восприняла ее "предательство", но ей было чего-то жаль. Она поняла, - чего. Она, Леля, осталась в одиночестве. Верной неколебимой любви к Мите больше нет. А она, Лелька-дурочка никогда его не разлюбит. У нее кроме Мити никого не было и не будет...

Риточка из аэропорта ехала одна. Анатолий еще в Танжере сказал ей, чтобы она в Москве на его помощь не рассчитывала. У них чисто деловое соглашение и он не собирается с ней проживать. Вещи у них были раздельно и деньги - тоже. Хорошо, что Риточка, благодаря своему французскому, смогла устроиться работать в этом клятом Алжире...

Жара несусветная, люди - далекие, как с другой планеты, и коллективчик советской миссии тот еще! Со своей зарплаты и смогла что-то приобрести. Анатолий давал только на жратву.

И каждый раз требовал от нее отчета. Но она как-то сумела выкручиваться и немного, но выгребала из этих "питательных"...

Хорошо, что таксист помог, а то она бы замудохалась со своими чемоданами и сумками. Пришлось отвалить три доллара: таксист аж глаза выкатил, первый, говорит, раз такие деньги вижу...

Маман с Анькой ждали. Но их вдвоем. С Анатолием. Рита не могла же оттуда по телефону сообщать, как и что. Поэтому, когда маман спросила, а Толик где? Рита разразилась чуть не матом.

Она вопила, что мать все здесь видела и знает, так, какого рожна ей нужен "Толик"?

Анька стала совсем большая, длинненькая девчонка со взрослыми глазами.

Она рассматривала мать, чемоданы, смотрела на бабку, которая в ответ маме ничего не орала, как она умела, а стояла тихенькая и уговаривала: ну, ладно, ладно, Рит... Ну, спросила, делов-то!

И обратилась к Анечке: мамку-то свою помнишь? Не забыла? Анечка маму не забыла, не забыла и папу, но его не было...

Раиса убежала на кухню что-то там разогревать и доделывать, Анечка сидела тихо на стуле, а Рита распаковывала свои мног

очисленные все же чемоданы, - за три года как-никак...

И знала точно, что в загранке последний раз. Поэтому Анечке привезла из игрушек только куколку-девушку с одежками - самой понравилась! Да еще дешевых фигурных конфет купила пакет, по дешевке.

Все это она отдала Анечке.

Та как-то хило обрадовалась и сказала, что такая кукла у нее есть. И еще много разных игрушек. И притащила большого лохматого собаченка и велюровую бархатистую огромную обезьяну...

Рита обалдела, и решила, что появлялся Митька...

Она спросила у дочери: кто это тебе подарил?

И Анечка ответила: бабушка. Как обучала ее Раиса.

- Какая бабушка? Рая? - Удивилась Риточка.

- Нет, - помотала головкой Анечка, - баба Леля...

- Это еще что за "баба Леля"? - изумилась Рита. - Откуда?

- Она приезжает к нам в го-ости, - тянула Анечка, - и мне конфеты и игрушки приво-ози-ит...

... Что еще за новости у них? подумала Риточка, кто сюда шляется? Мать Анатолия не была ни разу, да и звали ее Галина Ивановна и больная она вдрызг - ходить не может!.. Что-то заливает Анька...

Нельзя сказать, что Рита дочь не любила. Насколько могла - любила. И рикошетом в дочь отлетала обида и злость на Митьку и на Анатолия, - на мужиков. А уж на ласковость Рита не была спо

собна вообще. Что умела Рита, так это с полной отдачей трахаться

с мужиками. Лишь бы у него там все хорошо работало, - что еще

надо? А всякие там любови-моркови... - нет их!

На Анечку посмотрела сейчас внимательно и поразилась, до чего же хороша! Загранный ребенок из рекламы! Длинные волосы, густющие, волнами до плеч, темнозолотые... Глаза светлосерые до висков, бровки как выписанные, капризный рот и твердый подбородок!..

Митька! Только в ребячьем девчачьем облике! Надо же, как получилось!

У Риты зароились мысли-мыслишки. Анатолия она не вернет, это ясно, а Митю?.. Надо крепко подумать. В тот раз Анька была еще совсем крошка... Но, что за баба Леля?..

Рита крикнула матери в кухню: мам, иди сюда! Что ты там торчишь? Раиса появилась с тарелками: холодец, салат, капуста квашеная... Запыхалась и предупредила: это еще не все, знаешь, сколько я наготовила!

- Ладно, с готовкой, - сказала Рита, - ты мне лучше скажи, что это за "баба Леля"?

Раиса как вошла - поняла, о чем дочь будет спрашивать, - увидела обезьяну в руках Анички...

- Вот я сейчас все занесу, поставлю, выпьем рюмочку за приезд и расскажу. Такое смаху нельзя.

Пока Раиса таскала из кухни на стол, Рита достала из чемодана отрез на платье - яркий шелковый, платок, тоже яркий, с модным люрексом, и тапочки, мягкие пушистые! - хоть на улицу выходи! - и положила перед матерью.

Та заохала от восторга, а сама подумала, не очень-то Ритка рассщедрилась. Отрез! На кой ляд ей этот отрез? Она шить понесет?

Платить надо!.. Ну, платок... Тапочки... Могла бы и кофту, и пальто, у Раисы пальто совсем худое стало - семисезон... Ладно, и на том спасибо.

Раиса обиделась. Рита заметила, что мать недовольна подарками и сказала: мам, я

тебе еще привезла, не помню, где лежит... Достану, не беспокойся...

- А чего мне беспокоиться? - Чего-то совсем разобиделась Раиса,

- мне беспокоиться некогда. Мне надо ребенка кормить и ростить.

Вот и все мое беспокойство. Ты удовольствие получала да раз побеспокоилась, - родила, а я уже двадцать по двадцать беспокоюсь...