Свет проклятых звёзд - Летопись Арды

помощь. Пограничники-Лайквэнди наверняка уже всё, что нужно, рассмотрели, пусть теперь передадут вождям.

— Славные стражи Тракта! — обратилась королева к командиру людей, выглядевшему обыкновенным разбойником из Земли Моргота. Даже орочья кровь угадывалась. Дед? Прадед? Впрочем, неважно. — Дальше смертному народу нельзя — запрет хозяев лесных территорий.

— Нам наш король сказал, что можно, — оскалился щербатым ртом седой бородатый воин в дорогой броне. — Мы его слушаемся.

— Ага, — поддакнул менее похожий на орка, но ничуть не более приятный мужчина с редкими волосами на лице и многочисленными мелкими шрамами, оставшимися от частых драк. — Кто платит — тот и приказывает. А эти тыкалки из леса нам пока ни мириана не дали.

— Закрыл пасть! — рявкнул на него командир. — Не у себя дома! С эльфийской королевой говоришь. Цыц!

— Я вам тоже плачу, — Оэруиль достала из мешочка золотые кругляши с изображением мёртвой принцессы. — Возьмите и останьтесь на этом берегу. А если кто спросит, почему реку не перешли — скажите, что семиреченское колдовство не пустило.

— Гы, — хмыкнул молодой страж, с очень низким лбом и совершенно пустыми глазами. — Колдовство, гы.

Остальные смертные загоготали, жадно смотря на мирианы.

Королева указала сыну, слугам и воинам-Нолдор путь к переправе. Где-то неподалёку, говорят, раньше жило племя халадинов, но теперь от их стоянки не осталось и упоминания — всё заросло травой да кустами. Землянки, могилы… За дюжину лет природа предала забвению то, что было кому-то важно и дорого.

Почему же у эльфов память вечна? Зачем бесконечно любить умершее? Как было бы просто, если бы Карантир вот так же стёр из своей жизни погибших детей и любовницу! Можно было бы не бояться мести…

Мысли спрятаться в Оссирианде не покидали. Есть шанс избавиться от слуг и охраны, лишь дав знак пограничной армии Семи Рек, что можно стрелять. Главное, зайти достаточно далеко в чащу и стать невидимой для смертных головорезов. Потом нужно спрятаться у родни, не позволить сыну общаться с отцом, но договор о торговле составить, начать отправлять через Аскар лес и тем самым успокоить супруга. Соврать, что отъезд Таурхиля из Оссирианда может разрушить договорённость…

Но как быть с семьями стражи? Они ведь спросят, где их мужья-сыновья-братья. Можно, конечно, избавиться от воинов и шпионов мужа постепенно…

— Мои верные, — улыбнулась королева бойцам-Нолдор, — мы идём не с войной в леса Оссирианда. Но увидев меня со столь большой армией, Лайквэнди подумают о возобновлении затихшей вражды. Я и Морион будем в безопасности в Краю Семи Рек, однако я понимаю опасения мужа, поэтому оставлю при себе слуг и дюжину воинов для охраны принца. Мне же защита не требуется — Оссирианд — мой третий дом, после Невраста и Таргелиона.

Увидев резкий протест в серых злых глазах армии нолдорана, Оэруиль примирительно развела руками:

— Однако. На границе я бы хотела оставить войско Нолдор. Нолдор, а не охранников Тракта. Полагаю, необходимо стянуть к реке хотя бы тысячу бойцов, чтобы Лайквэнди не думали, будто им безоговорочно доверяют. Можно заранее подготовить и мосты, и плоты, которые в случае необходимости быстро окажутся на реке.

— Король отдал иной приказ, — сурово сказал командир.

— Тогда именно ты, доблестный страж, будешь сопровождать меня, — просияла королева.

«И умрёшь первым».

— Мой венценосный супруг не знает нравов Лайквэнди, и это снова осложнит дело, — пожала она плечами, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я не должна выглядеть враждебно в глазах оссириандских вождей, иначе переговоры будут обречены на провал ещё до начала. Мы снова потеряем столь долгожданную прибыль.

— Хорошо, владычица, — нехотя согласился Нолдо. — Будь по-твоему.

— Спасибо, что послушал голос разума, — Оэруиль выдохнула.

«Ты поёшь, словно птица небесная, — снова некстати вспомнилось, — но, как все, на земле рождена,

Даришь радость живущим в безвестности,

В ожидании светлого дня.

От зари до закатной агонии,

До сиянья вечерней росы,

Ты поёшь — ведь тебе так дозволено

Тем, кто создал бездонную синь».

Морион ловко спрыгнул на первую, ещё светло-зелёную траву, выпрямился, отбросил со лба белёсо-пепельные волосы, запутавшиеся в роскошном золотом венце со звездой Феанаро Куруфинвэ.

— Я сам приготовлю свою лодку, — безапелляционно заявил принц, бросаясь к причалу. — Где мои сокровища?

«Ты сам — сокровище, — подумала Оэруиль. — Даже не представляешь, насколько ценное».

«У самой же гнездо разорённое, — пугали образы из воспоминаний, — гулкий ветер да пепла следы,

Горе горькое, тварью бессонною

На тебя неотрывно глядит».

Тёмные волны реки заблестели холодными лучами солнца, первые судёнышки оттолкнулись от берега. Чёрно-красные знамёна затрепетали на ветру, сырой холод пронзил тысячами стрел.

— Прощай, — почти беззвучно прошептала Оэруиль, ступая на мокрый песок, — наша проклятая бесплодная земля. Провались в бездну!

«И терновника шип разорвёт твоё платье —

Разве это несчастье?

И терновника шип раскровит тебе руку —

Лишь минута испуга.

И терновника шип пронзит твоё сердце —

Как легко и свободно тебе будет петься,

Птица небесная…»

Примечание к части Песни:

«Широка река» гр. «Золотое кольцо»,

«Птица небесная» гр. "Гран-КуражЪ»

Одинаковые на вкус эльфы

Письмо состояло из одной лишь строки:

«Я тебя ненавижу! Тебя все ненавидят! Будь ты проклят ещё и мной!»

Подписи не было, однако не узнать почерк Морифинвэ не мог.

Возможно, получив такое послание в любой другой момент, четвёртый из сыновей Феанаро Куруфинвэ посмеялся бы или выругался, но не принял бы близко к сердцу. Но Алмарил вдруг решил высказаться в очень неподходящий день.

После долгого тяжёлого обсуждения торговых вопросов с Ногродом, а ещё — очередного скандала с мастерской Телхара, Морифинвэ лишь ненадолго прилёг отдохнуть и увидел море. В сердце откуда-то взялась невыносимая тоска по бесконечной водной глади, плаванию на корабле, по чему-то очень ценному из прошлого. Потом зазвучал голос умирающего отца:

«Именем Создателя Эру Илуватара приношу я Клятву и призываю в свидетели моего Слова Владыку Манвэ Сулимо, супругу его Варду Элентари и саму священную твердь горы Таникветиль! Клянусь вечно преследовать огнём и мечом, своим гневом любого, будь то Вала,