Загадка Ленина. Из воспоминаний редактора - София Таубе-Аничкова

Приехав в Смольный, я убедилась в справедливости слов председателя фабкома о могуществе Экспедиции, ибо заявив, что я представительница ее рабочих, была принята комиссаром на этот раз мгновенно.

Он встретил меня, как и в первое свидание, улыбаясь и говорил со мной так, будто я была его старинной знакомой.

— Вы должны благодарить меня за то, что я закрыл ваш «Весь мир», — сказал он.

— Почему?

— Потому, что тогда вы были редактором буржуазного журнала и находились всегда под угрозой неприятности, а сейчас, будучи на службе у рабочих, да еще Экспедиции, можете спокойно работать, если, конечно, — добавил он, — не станете интриговать против нас.

— Я живуча, — ответила я, — и даже все, что принесла мне ваша революция, не заставляет меня еще искать смерти.

Комиссар промолчал и, перелистав номер, просил меня заехать за ним через неделю.

— Может быть, мне придется дать вам какие-нибудь указания.

— Ведь «Новые искры» журнал не политический, а какие же иные указания могут понадобиться мне, в течение семи лет редактировавшей пять больших журналов.

— Вы вели буржуазные издания, а не рабочие, а это большая разница. В ваших же интересах доставлять мне не только номер, но и очередной материал в гранках для следующих.

Сдав через неделю «одобренный» комиссаром номер в печать и имея надобность бывать в Экспедиции и в Комиссариате печати не более раза в неделю, я уехала на дачу под Петергоф.

В этом году здесь была настоящая пустыня, местами виднелись полуразрушенные постройки, от великолепной, расположенной неподалеку от моей дачи торчали только обуглившиеся столбы. Она была сожжена солдатами вместе с засевшими там двумя офицерами, отказавшимися сдать оружие. Зато в крестьянских избах с подслеповатыми оконцами появились пианино и гигантские пальмы.

Отсутствие топлива заставило Совет, в ведении которого находились тогда дворцовые оранжереи, оповестить местных жителей о распродаже находившихся там тропических растений, но явившиеся поглазеть на них крестьяне, конечно, ничего не купили, и тогда им предложили взять растения бесплатно.

В эти летние дни у коммунистов шла борьба с белыми за «Красную Горку»[33]. Прислушиваясь к доносившейся оттуда орудийной стрельбе, как и многие все еще убежденная в непрочности большевистской власти, я надумала просить фабком устроить мне немедленно командировку в Москву, «чтобы успеть увидеть Ленина», а главное, если свидание с ним состоится, просить его дать мне ответы на интересующие меня вопросы о будущем коммунизма[34]. Я направилась в Экспедицию, где меня ждала неприятная новость: Скопов распечатал присланный на мое имя Луначарским пакет и распорядился поместить в «Новые искры» находившуюся там статью, говорящую к тому же не о «народных университетах», а о кознях иностранной буржуазии.

На мой протест и указания, что мне было обещано «не касаться журнала» и что именные пакеты не имеет права распечатывать никто, я получила наивный ответ:

— Мы же знаем, что у вас с товарищем Луначарским секретов нет, а вызывать вас из-за такой глупости не стоило. Все одно не напечатать статьи наркома мы не могли бы, какая б она ни была.

Объяснение меня не удовлетворило, и сгоряча я даже хотела заявить, что ухожу из Экспедиции, но мысль о моем безвыходном тогда материальном положении и о том, что в таком случае я лишусь возможности говорить с Лениным, помогла мне сдержаться. Я обратила все в шутку и направилась к председателю фабкома просить о командировке.

Однако уговорить его, до сих пор беспрекословно выполнявшего все мои желания, на этот раз оказалось нелегко; он отговаривался тем, что это зависит не только от него, и согласился лишь после того, когда я сказала.

— Вы ведь всесильны на фабрике, вам и так никто не решится возражать, а тем более если вы укажете, что подношение Ленину первого номера «Новых искр» может быть полезным для рабочих.

— Уговорили! — засмеялся польщенный председатель. — Это действительно будет невредно для фабрики. Если первые номера уже готовы, вы можете ехать в Москву вместе с уезжающим туда на днях председателем московского фабкома Богдановым.

Удача моих хлопот несколько вознаградила меня за неприятность со статьей, и довольная я вернулась на дачу.

Но здесь меня ждал новый сюрприз: она оказалась разгромленной, причем и на грабеже сказались особенности переживаемого момента. По-видимому, грабителем явился кто-нибудь из местных крестьян, страдавший от недостатка мануфактуры и продуктов, ибо, не тронув бронзы и других ценных вещей, вор польстился на одежду и провизию.

Через несколько дней после этого я получила от председателя фабкома все необходимые для поездки в Москву документы, выданные мне как редактору[35] «Новых искр».

Удивило меня только, что в мандате была указана иная, чем в действительности, цель командировки, но на мой вопрос об этом председатель с улыбкой пояснил.

— Вы ведь все-таки классовый враг, душа которого, по пословице, — потемки. Вам, может, вздумается убить Ленина, а мы, пославшие вас к нему, отвечай тогда. С этим мандатом вам открыта дорога в Кремль, и я вас уполномочиваю побывать там, но из осторожности предпочел не упоминать об этом.

Перед отъездом я познакомилась с моим спутником — коммунистом Богдановым.

И по внешности, и по содержанию, это был типичный, очень темный мастеровой прежнего времени. В былые дни он состоял в партии социал-революционеров, был выслан из Петрограда и, вернувшись, проживал здесь нелегально с ведома местного околоточного, которого, по его словам, в благодарность за это во время революции спас от самосуда.

В назначенный для отъезда день мы с завидными для того времени удобствами, то есть в автомобиле и с казенными билетами, явились на вокзал. Как командированным по делам службы нам предоставлялось право ехать в «мягком» вагоне, но так как это было в разгар транспортной разрухи, мы едва попали и в «твердый», переполненный рабочими и крестьянами.

Дорогой мой провожатый все время пил спирт, который рабочие СССР, особенно занимающие ответственные посты, поглощают в небывалых до революции количествах, предпочитая его более слабой водке — «рыковке» —