Лабиринт Осириса - Пол Сассман

– И такие вещи происходят в доме Господнем! – пробормотал он. – Кощунство! Выше всякого понимания…

Он осекся и поднес ко лбу ладонь. Все смолкли, а он повернулся и пристально посмотрел на Бен-Роя.

– Кажется, мы встречались.

Детектив все еще держал бюстгальтер.

– Два года назад, – напомнил он, укладывая предмет дамского нижнего белья обратно в сумку. – Семинаристы…

– Ах да, конечно, – кивнул архиепископ. – Это был не лучший час для израильской полиции. Надеюсь, в этом случае вы проявите больше… – он запнулся, подбирая слово, – уравновешенности.

Повернувшись, Петросян направился к выходу. Но на пороге задержался.

– Найдите тех, кто бы это ни сделал. Умоляю вас, найдите как можно быстрее, пока они не принесли миру новые несчастья.

Он еще раз пристально посмотрел на Бен-Роя, затем отвернулся и вышел из часовни.

– Вы не знаете, кто она такая? – крикнул ему вслед детектив.

– Понятия не имею, – не замедляя шага, ответил священник. – Но не сомневайтесь, я буду за нее молиться. Молиться всем сердцем.

Аравийская пустыня, Египет

Инспектор Юсуф Эз эль-Дин Халифа из полиции Луксора смотрел на лежавшего на земле мертвого водяного буйвола, его набитую мухами пасть, поблекшие, подернутые слизью глаза и думал: «Понимаю, каково тебе теперь».

– Три месяца я копал этот колодец для водопоя, – рассказывал хозяин буйвола. – Три месяца не знал ничего, кроме лопаты, мотыги – тоурии и собственного пота. Двадцать метров в этом дерьме. – Он пнул ногой каменистую почву. – И вот он отравлен. Все бесполезно. Господи, сжалься надо мной!

Стиснув кулаки, он опустился на колени и воздел руки к небу – отчаянный жест сломленного человека. А Халифа снова подумал: «Понимаю, каково тебе теперь. – И еще: – Хоть у нас и была революция, но для большинства жизнь так и осталась поганой».

Он глядел на грязную яму и лежавший рядом труп животного. Единственными звуками было жужжание мух и всхлипывания несчастного фермера. Полицейский достал пачку сигарет «Клеопатра», присел и протянул крестьянину. Тот утер нос рукавом джеллабы и взял сигарету.

– Шукран[21], – пробормотал он.

– Афуан[22], – ответил Халифа, давая ему прикурить, а затем закуривая сам. Затянулся и опустил пачку фермеру в карман. – Возьми.

– Не надо, не стоит…

– Бери, бери, пойдет на пользу моим легким.

Крестьянин слабо улыбнулся и снова поблагодарил:

– Шукран.

– Афуан, – также ответил полицейский.

Они молча курили в раскинувшейся вокруг пустыне – голой и каменистой. Несмотря на раннее утро, немилосердно палило, и пейзаж пульсировал и мерцал, словно вся округа судорожно пыталась вдохнуть. В Луксоре тоже жарко, но там ветерок с Нила приносит хотя бы небольшое облегчение. Здесь же и того нет. Только солнце, песок и камни. Жаровня под открытым небом, где даже верблюжьим колючкам и кустам акаций приходится бороться за жизнь.

– Сколько времени ты здесь? – спросил Халифа.

– Полтора года, – ответил фермер, шмыгая носом. – В нескольких километрах отсюда поселился мой двоюродный брат. – Он махнул рукой в сторону севера. – Сказал, здесь можно заработать на жизнь. Вода есть, если поглубже копнуть. Приходит с гор. – Он снова показал рукой, но на этот раз на восток, в пустыню, где на горизонте в коричневатой дымке маячила высокая гора – гебель.

Когда он поднял руку, Халифа заметил у него на тыльной стороне ладони под суставом большого пальца вытатуированный маленький зеленый крестик, совсем блеклый. Крестьянин оказался коптом.

– Ливневые паводки, – объяснял он. – Вода просачивается сквозь камни и глубоко под землей образует каналы. Течет, как по водопроводу, на многие километры. Если найти такой канал, можно выращивать зерно и берсим[23]. Завести скот. В холмах есть алебастр. Я копал его и продавал одному типу из Эль-Шагаба. Можно было сводить концы с концами. А теперь…

Он пыхнул сигаретой и всхлипнул. Халифа сжал ему плечо, поднялся и прищурился от яркого света.

Ферма, если это можно было назвать фермой, расположилась у входа в широкую вади. Там стояло несколько обветшалых построек – все из кирпича-сырца, под кровлей из пальмовых листьев. Дальше – колодец, а еще дальше несколько полей, орошаемых проведенными от колодца каналами. На одном росла кукуруза, на другом – берсим, на третьем – млухия, растение, похожее на шпинат. На поле стоял помощник Халифы, сержант Мохаммед Сария, и изучал увядшие всходы. Еще дальше в холмы убегала к лежавшей в сорока километрах к западу долине Нила пыльная извилистая дорога – тонкая пуповина, связывавшая ферму с цивилизацией.

– Сами мы из Фаршута. Пришлось убираться оттуда из-за постоянной угрозы насилия. Там не любят христиан. А полиция не вмешивается. Ни за что не помогут, если человек небогат. Я хотел, чтобы моя семья, мои дети жили лучше. Двоюродный брат приехал сюда несколько лет назад и сказал, что здесь нормально. Никто его не трогал. И мы тоже подались. Пусть это не так уж много, но безопасность – все-таки безопасность. А теперь нас хотят выжить и отсюда. Господи, помоги! Что нам теперь делать? Помоги нам, Боже!

Рыдания стали громче. Фермер повалился ничком и уперся лбом в землю. В двадцати метрах Халифа видел его жену, а на пороге хижины наблюдавших за ними троих детей. Двух мальчиков и девочку. Такая же семья, как у самого Халифы. От этой картины у полицейского скривились губы и возникло ощущение кома в горле. Он наклонился, поднял крестьянина и отряхнул с его волос пыль.

– У вас не найдется чая?

Фермер, пытаясь взять себя в руки, кивнул:

– Конечно. Надо было сразу предложить. Извините. Голова совсем не варит. Пойдемте.

Он подвел полицейского к дому и бросил несколько слов жене. Та скрылась за дверью, а мужчины сели на лавку у стены под навесом из гофрированного железа. Дети остались стоять где стояли – босоногие, с грязными лицами и любопытными глазами. Звякнули чашки, из крана побежала вода. Прислушиваясь к ее шуму, Халифа нахмурился.

– Вы по-прежнему пользуетесь колодцем?

– Нет, нет, – успокоил его фермер. – Колодец для полива и буйволов. Сами мы качаем воду из Бир-Хашфы.

Он показал на голубой пластмассовый шланг, выходящий неподалеку из земли и убегающий за дом.

– В деревне есть главный водопровод. Его провели из Луксора. Я плачу за подключение.

– И ты считаешь, что это сделали они? – Халифа показал в сторону мертвого буйвола и пожелтевшего урожая.

– Кому же еще? Мы христиане, они мусульмане. Хотят, чтобы мы отсюда убрались.