Мастер силы - Андрей Жвалевский

– Долго ещё? - спросил Саня.

– Третий вариант, - Портнов общался исключительно с Емельяном Павловичем, - мы уже пробовали осуществить, но пока неудачно. В игру вступает мастер силы, то бишь вы. Вы создаёте противодействие движению "отбойника". Возникает динамическое равновесие…

– Попроще, пожалуйста, - попросил Леденцов, - я всего лишь раненный в голову филолог.

Иван Иванович пощёлкал пальцами, что-то обдумывая, и сказал:

– Есть простая - как раз для раненых - аналогия. Представьте, что наш друг давит на тонкую резиновую мембрану. Что произойдёт?

Емельян Павлович представил.

– Продавит её и брякнется.

– Именно! Ткань будущего продавится под его напором.

– Минуточку! А кто говорил, что этот мастер слабый?

– Слабый-то он слабый, а вот желание у него очень сильное. Посмотрите на Алену Петровну.

Бедная компенсаторша как раз вытирала пот со лба.

– А теперь, - сказал Портнов, - представьте, что мембрану с обратной стороны придерживает мастер силы.

– Ага, - Леденцов начал соображать, - мембрана не прогибается, он давит сильнее, я сильнее держу, он ещё сильнее…

– Хлоп! - от хлопка Ивана Ивановича подскочили все, кроме жаждущего текстолога. - Перенапряжение! "Отбойник" сломался. Теперь понятно?

– Ладно, - сказал Емельян Павлович, - давайте попробуем.

Видимо, небольшое сотрясение у Леденцова всё-таки присутствовало. Он никак не мог сконцентрироваться, и образы, передаваемые Саней, расплывались. Краем глаза Емельян Павлович заметил, что Алена Петровна смотрит по сторонам. Видимо, ей дали указание компенсировать кого-то извне.

– Не отвлекайтесь, - попросил его недовольный Саня, - у меня ещё дела на вечер!

Леденцов перестал отвлекаться. После двух неудачных попыток он вдруг понял, как регулировать своё мысленное усилие. Емельян Павлович повертел головой, выдохнул и сказал:

– Сейчас сделаем.

– Уверены? - Иван Иванович смотрел прямо в глаза. - Помните, нужно вывести его на предел. Осторожненько.

– Да я уже на пределе! - взвизгнул Тридцать Три. - Отпустите меня, а?

– Сейчас отпустим, - пробормотал Леденцов, - если убедишь меня отдать тебе пиво.

– Милый, родненький, вы же интеллигентный человек…

– Не так. Мысленно.

– Мысленно, - лингвист уже в который раз облизнулся, - хорошо, мысленно…

Емельян Павлович набросал в уме контур человека с бутылкой пива в руке. Позволил немного проявиться чертам лица этого человека - и тут же почувствовал лёгкое сопротивление. Постепенно, по чуть-чуть, он начал добавлять детали, запахи, вкус пива. Представил, как пена смачивает губы воображаемого человека. Упругая стена завибрировала. Леденцов снова расфокусировал видение. Сопротивление лингвиста не уменьшилось. Тридцать Три почувствовал слабость соперника и попытался перейти в наступление. "Ко мне! Хочу пива!" - вопил он мысленно, и от этого пространство событий искажалось, будущее слегка меняло своё течение, унося бутылку все дальше от дрожащих рук бомжа. Емельян Павлович снова усилил нажим. Бутылка начала приближаться. Расхлябанная воля несчастного Тридцать Три напряглась до предела.

"А ведь он, - подумал вдруг Леденцов, - может просто уступить мне. И бутылка окажется в его руке. Не знаю как, но окажется".

К счастью, Тридцать Три не заметил этой мысли. Он полностью сконцентрировался на слабоалкогольной мечте и хотел, желал, жаждал всё сильнее. Это было даже занимательно - то ослаблять, то усиливать нажим, загоняя соперника на все более высокую степень душевного напряжения. Емельян Павлович словил себя на том, что тело его совершает непроизвольные движения, то наклоняясь вперёд, то откидываясь на спинку скамейки. Сквозь прикрытые веки он заметил, что и текстолог повторяет эти движения, только более амплитудно, даже судорожно.

Текстолог вдруг застонал, не разжимая сведённых судорогой челюстей, - протяжно, безнадёжно, на все более высокой ноте. Он чувствовал, что цель его близка. Ему казалось - стоит ещё чуть-чуть навалиться, напрячься, ещё сильнее захотеть, и…

И тут Леденцов "выстрелил". Он предельно чётко, в мельчайших деталях представил, как Тридцать Три делает первый, голодный, глоток, кашляет, захлебнувшись, и вытирает пену с губ левой рукой. Упругая стена в сознании отвердела от напряжения, мелко завибрировала… и лопнула.

– Круто, - прохрипел Саня. - А теперь руку, пожалуйста, отпустите.

Леденцов похлопал глазами, приходя в себя. Потом спохватился и разжал руку. Саня демонстративно подул на побелевшую ладонь. Вторая его рука уже была свободна: лингвист беззвучно плакал, вытирая слёзы кулаками.

– Все, - сказал Емельян Павлович. - Кажется, все. Да дайте вы ему уже пива, заслужил ведь.

Голова гудела. Леденцов мутно смотрел, как Тридцать Три делает первый, голодный, глоток, кашляет, захлебнувшись, и вытирает пену с губ левой рукой.

Всю прошлую неделю Катеньку мотало между состояниями души, как мячик в лототроне "Спортлото". Она металась из отчаяния в агрессию, из самобичевания в надежду, из жалости к себе в ненависть ко всему миру.

Однако с субботы она надолго зависла в тупой апатии. Новость о том, что Палыч угодил в аварию, взорвалась в голове фугасным снарядом и вымела оттуда почти все мысли. Трепыхались только сочувствие к Леденцову. Воскресенье она пережила, сидя перед телевизором и наблюдая все программы подряд. Нужно было сходить в больницу, но об этом Катенька могла только размышлять, не в силах пошевелиться.

Понедельник принёс облегчение - пришлось пойти на работу. Катенька механически выполняла свои несложные обязанности маркетолога и получила заслуженный нагоняй за нерадивость, а также нежданную похвалу за хороший отчёт. В обеденный перерыв она почувствовала себя настолько бодрой, что направилась в столовую и взяла суп и салат из баклажанов.

За столик к ней никто не подсел, и Катенька смогла подкрепиться, не отвлекаясь от мыслей о Палыче. Чем более сытой она становилась, тем острее прорезалась в душе жалость к бедному, больному и вообще несчастному Леденцову. Катенька вернулась на рабочее место, но приступить к делам не смогла. Она вышла в коридор и принялась бесцельно бродить вдоль больших окон.

Погода сегодня соответствовала календарю. Почти прозрачная дымка висела над городом. Лужи блестели, как осколки хрустального блюда, разбитого небрежным великаном. Роща на пригорке ещё не покрылась зеленью, но уже начала приобретать салатовый оттенок.

Над рощей кружили неслышные из коридора вороны.

Катенька остановилась и отыскала недостроенный купол, с которым она давеча беседовала. Отсюда он был виден в другом ракурсе и казался совсем готовым. Катенька решила на сей раз обойтись без всяких просьб. Просто взяла и решила для себя, что у Леденцова всё будет просто замечательно.