Бабочки и порочная ложь - Кейли Кинг

что мне не нравятся хорошие танцы на пилоне или стриптиз, но до сих пор ни одна из девушек, пытавшихся устроить шоу, не впечатлила меня своим так называемым мастерством.

Их отчаянная попытка привлечь внимание не является полной потерей, поскольку всегда находится какой-нибудь мальчик из студенческого общества, готовый забрать изящную студентку с собой домой. Как говорится, для одного мусор — для другого сокровище.

Как и сейчас, возбужденный второкурсник, которому нечего здесь находиться, смотрит на девчонку, крутящуюся вокруг медного шеста, с сердечками в блестящих глазах. Она устраивала шоу для всех, кто обратил бы на нее внимание, но когда она обнаруживает, что он наблюдает за ней, как влюбленный щенок, ее поведение мгновенно меняется. Теперь она смотрит на него так, будто делала это для него и только для него. Неуверенно останавливаясь, она ухмыляется, покачиваясь на пятках к нему. Подойдя достаточно близко, она обнимает его за шею и без каких-либо предисловий проводит языком ему в горло.

— Я видел, как ее рвало на улице десять минут назад, — говорит Роум, прислоняясь к кухонному острову рядом со мной с бутылкой пива в руке. У него ночь свободна от семейных обязанностей, и похоже, он планирует извлечь из нее максимум пользы.

— У меня нет впечатления, что его это волнует.

Оторвав глаза от пьяной публичной демонстрации привязанности, я качаю головой. Называть меня можно как угодно, но внешне ласковым в списке нет. На мой взгляд, когда ты прикасаешься к своей девушке публично, ты предъявляешь на нее права. Дать понять всем остальным, что с ней не стоит трахаться.

Была только одна девушка, которую я целовал или трогал публично, и то потому, что я просто не мог сдержаться. Незнакомец или друг, мне нужно было, чтобы каждый, кто смотрел на нее, знал, что она моя. Непонимание этого всегда приводило к тому, что мои руки кровоточили. Если чей-то взгляд задерживался на ней слишком долго, на мой вкус, я разбивал ему лицо и угрожал вырвать ему глазные яблоки из черепа перочинным ножом. Это была предельная степень, на которую я был готов ради нее пойти, потому что именно столько она для меня значила.

Если бы я знал, что она станет моим падением и моим величайшим сожалением, я бы позволил им смотреть на нее, как на шлюху. Если бы я это сделал, это сэкономило бы мне кучу чертовой боли и времени.

— Сегодня вечером он собирается намочить свой член. Конечно, ему все равно, — Роум посмеивается, все еще находя развлечение в неряшливом крушении поезда посреди переполненного зала. — Получи это, мой человек! Правильно, покажи ей, кто здесь хозяин, — его руки обхватывают рот, когда он кричит через всю комнату, и, чтобы по-настоящему донести свою мысль, его бедра сотрясают воздух.

Мой друг находит юмор в вещах, которые большинство сочло бы неуместными. Например, похороны или вскрытие. Обычно я ценю эту черту, но сегодня я не в настроении слушать его выходки. Сегодня та ночь, когда все наконец встает на свои места. Все, что мне нужно сделать, это подождать, пока она влетит в мою парадную дверь.

Неважно, сколько лет мы провели врозь, я все равно знаю Пози Дэвенпорт. Единственный раз, когда она любезно выполнила мой приказ, это когда мой член был в ней. Она с энтузиазмом делала все, что я просил, с улыбкой на ее красивом лице. В любом другом случае команда от меня или кого-либо еще заставила бы ее ощетиниться и сказать нам, чтобы мы пошли к черту.

Сейчас все по-другому. Мое указание не приходить сегодня вечером станет для нее вызовом. Вызов. Она появится, чтобы доказать свою ошибочную точку зрения. Ты не владеешь мной и не контролируешь меня.

Чего она еще не осознала, так это того, что мне осталось всего несколько часов до того, чтобы сделать это. Сегодня к полуночи Пози снова станет моей, но иначе, чем раньше. На этот раз я смогу ее контролировать, потому что все карты у меня в руках. Одно неверное движение с ее стороны заставит ее заплатить цену, которая повлияет не только на нее, но и на тех, кого она любит больше всего.

Скрежетая зубами от нетерпения и раздражения, я сердито смотрю на слоняющихся вокруг людей.

— Я так устал от этого дерьма. Танцы, выпивка, случайные люди трахаются на моих диванах и столешницах. Все это.

Когда я закончу учебу и уеду из этого города, я больше никогда никого не приглашу. В моем чертовом пространстве больше нет посторонних.

Новизна этих вечеринок давно угасла. На протяжении всей старшей школы люди приходили ко мне домой, и когда я добрался до «Олимпик Саунд», все изменилось. Как это могло произойти? Люди, с которыми я ходил в среднюю школу, — это те же люди, с которыми я заканчиваю университет весной. Я обречен жить в одних и тех же социальных кругах всю оставшуюся жизнь. Даже если бы я захотел уйти и начать все заново, мне не предоставили такого выбора. Неизменным черным по белому было написано, что эти люди и это государство — мои навсегда.

Роум, конечно, смеется над этим.

Мои брови поднимаются.

— Что? Ты думаешь, я шучу? Я чертовски серьезно. Я даже не позволю тебе прийти. Я отсидел свой срок. Немного тишины и одиночества — это все, что мне нужно.

— Мы с тобой оба знаем, что молчание сведет тебя с ума. Единственное, что может составить тебе компанию, — это твои мысли, а они всегда будут твоим злейшим врагом. Ты будешь умолять меня принести ящик пива задолго до того, как я буду скучать по твоей задумчивой компании.

Роум знал меня через все это. Его невозможно обмануть. Он был моим первым другом, когда мне пришлось сменить школу в выпускном классе. Он видел меня на всех стадиях моей ярости, и он единственный человек, который знает истинную глубину моей ярости. Он также единственный человек, который поддерживает мой план.

Пакстон не сказал этого вслух, но по его грустным глазам я вижу, что он этого не одобряет. Я пытался заставить его увидеть правду о Пози, но он все еще цепляется за те воспоминания, которые они разделяли. Преданность, которую он испытывает к своей лучшей подруге детства, ослепляет его. Я могу только надеяться, что однажды он увидит правду так же, как и я.

Темные глаза устремлены на входную дверь, его подбородок кивает в ту сторону.

— Если бы ты был способен заставить замолчать эти свои мысли, мы бы не имели с