Черная изба - Анна Лунёва

на календарь, который Надя приклеила над кухонным столом. – И это просто замечательно! Живем!!!

– Двадцатое же, Лен, – мягко заметила Вика, покосившись на Катю. Та пожала плечами, постаравшись сделать это как можно более незаметно.

– Уже двадцать первое, первый час ночи! – с каким-то нездоровым подъемом возразила Леночка. – Все, кончился мой страх! Такого еще никогда не бывало, чтобы… И далеко это, так что… Так что завтра будем гулять! А давайте тортик испечем?

– Погоди. – Катя встревоженно посмотрела на Вику, потом опять на Леночку. – Нам же к зачетам готовиться надо, какой тортик?

– Мне кажется, я теперь все успею, – блаженно пробормотала Леночка, зарываясь головой в подушку. – Все-все: и тортик, и зачеты… Давайте спать, девочки.

– Странная она сегодня какая-то, – пробормотала Вика, когда они с Катей, набросив на шею полотенца и сунув в карманы зубные щетки, топали в душевую. – Как пьяная.

– Все лучше, чем вареная макаронина, – ухмыльнулась Катя. Хорошее настроение Леночки передалось и ей. – Теперь, может, и экзамены нормально сдаст.

Когда они вернулись, соседка уже мирно посапывала. Выключив свет, девочки залезли на свои кровати.

– А хорошо бы и правда испечь тортик, – прошептала в темноте Вика. – Как думаешь, Катюх?

– Может быть, – тоже шепотом откликнулась Катя, – но я бы это отложила до зачета по хирургии. Чтобы отметить как следует.

Шепоты и странные звуки ворвались в сознание, выдернув Катю из вязких глубин сна. Как, уже утро? Такое ощущение, что она проспала всего несколько минут. В комнате было темно, на потолке колыхались тени березовых веток, заслонявших фонарь. Наверное, на улице поднялся ветер. По прогнозу обещали метель…

– Ленок, Леночек! – Женский шепот раздался, казалось, у самого ее уха. – Просыпайся, Ленок! Вставай, деточка, вставай, милая!

Кровать слегка задрожала, как будто кого-то на нижней койке трясли.

– Леночек, девочка! Нужно вставать, солнышко!

С Кати моментально слетел весь сон.

Леночка, сев на постели, испустила сдавленный крик. Будто в нее всадили нож.

– Тише, тише, маленькая, – зашелестел другой женский голос, у письменного стола. – Сейчас напугаешь девочек, всех перебудишь! Вставай, милая, одевайся! Где твои брючки с кофточкой? Нужно ехать, родная…

– Нет! – отчаянно закричала Леночка все тем же страшным, сдавленным голосом. – Нет! Нет! Нет!

– Да ты что кричишь-то, Леночек? Вставай, вставай скорее! Ты же знаешь, так надо, ничего страшного…

– Нет! Нет! Нет! Нет! – На последнем «нет» у Леночки прорезался голос.

Вика тоже подскочила в постели.

– Кто здесь? – громко спросила она. – Катя, ты спишь?

– Не пугайтесь, девочки, – уже не шепотом, но все еще тихо заговорила одна из женщин, выпрямившись в полный рост. – Я Леночкина тетя, а это ее бабушка. Нам надо забрать Леночку ненадолго домой, там есть одно важное дело…

– Нет! Нет! Нет! – твердила Леночка. Схватив одеяло, она оттолкнула бабушку, стоявшую возле кровати, и кинулась к шкафу с одеждой. – Какая еще тетя? Какая бабушка? Уходите! Уходите сейчас же!

Катя, свесившись вниз, включила настольную лампу. Комнату озарил неяркий желтый свет.

– Тише, тише! – Назвавшаяся тетей дородная женщина в обтягивающем платье с фиолетовыми розами и черных колготках на тумбообразных ногах схватила Леночку за плечи, повернула к себе лицом и прижала к необъятной груди. Леночка трепыхалась в ее руках, как вытащенная на берег рыба, и на выдохе испускала какой-то жалкий звук, что-то среднее между «а» и «у». Тетка крепко держала ее и что-то скороговоркой шептала на ухо.

Сухонькая старушка в зеленых мешковатых брюках и сером свитере подошла к Леночке сзади и ловко вытянула одеяло из ее ослабевших рук.

– Вот и хорошо, маленькая, вот и хорошо, – сказала она мягким, успокаивающим тоном. – А теперь давай-ка сорочку снимем, наденем джинсы и кофточку, сядем в машину, я тебе бутербродиков приготовила, там покушаешь…

– Нет! Никуда я с вами не поеду! – Леночка снова начала биться в тетиных руках. – Я не хочу! Я не буду! Вы говорили… Так же не бывает, не бывает! Я уже уехала! Так не бывает! Не бывает! Я не хочу! Не хочу!

Ее лицо перекосило, словно от боли, и она разревелась, продолжая неуклюже вырываться. Катя и Вика, сидя на кроватях, с ужасом и непониманием смотрели на разыгравшуюся внизу сцену.

– Ленусик, маленькая, – ворковала тетя, легко удерживая невысокую тощую Леночку, – тише, тише, ну не веди ты себя как дите! Ты у нас уже взросленькая, все знаешь, все понимаешь…

– Корнеева! – выкрикнула Леночка, наконец вывернувшись из тетиных объятий. Затем отскочила в угол, врезавшись плечом в дверцу шкафа, и вытянула перед собой руки. Шкаф загудел от удара, но Леночка, кажется, ничего не заметила. – Корнеева! Она старше меня, ей будет восемнадцать второго января! Корнеева!

– Корнеева уехала, – жестко отрезала бабушка, заправляя Леночкину кровать. – И больше не вернется, даже если очень захочет. А она захочет, это я тебе точно говорю.

– Масловы! Масловы! – Леночка тряслась, выражение ее лица было совершенно безумным, растрепавшиеся темные пряди перечеркивали его, словно углем.

– Ирина уехала во Владивосток, – снова заговорила тетя мирным, спокойным голосом, – и там очень быстро вышла замуж. Мы думали, они в отпуск поехали, а оно вон как вышло. И не знал никто… Леночка, маленькая, ну не бойся ты так! Чего бояться-то? Ты не первая и не последняя… Вон, Светочка хотя бы, Светочка… И я в свое время, знаешь, милая…

– Нет! – Леночка дико, отчаянно рыдала, сползая по стене. Она все еще протягивала худые руки вперед, точно надеясь защититься от женщин, которые обступили ее. Тетя наклонилась, чтобы поднять ее с пола.

– Что здесь происходит?

Дверь распахнулась, и в комнату вошла Елена Алексеевна. Ее светлая куртка была распахнута, черные волосы беспорядочно лежали на меховом воротнике, как будто она всего несколько минут назад встала с кровати и сразу побежала в общежитие.

– Лен Лексевна! – обретя наконец дар речи, завопила Вика. – Нашу Леночку какие-то злобные тетки осадили! Звоните в полицию скорее! Да что же это такое дела…

– Спокойно, Ермоленко, – оборвала Вику директриса. – Что здесь происходит? – обратилась она к женщинам.

– Известно что. – Бабушка повернулась лицом к Елене Алексеевне, и та изумленно вскинула брови, узнав гостью. – Будто сама не понимаешь, Лен Лексевна.

Леночка тихо всхлипывала в своем углу, закрывая руками лицо.

Директриса неверящим взглядом смотрела на бабушку.

– Но ведь это у нас не принято, – сказала она наконец, крутя в руках телефон. – Обычно…

– Больше некого, – перебила ее толстая женщина, нагибаясь и поправляя задравшийся в схватке с Леночкой подол. – Было четверо, а осталась одна. Ну и ничего страшного, сама же знаешь. Нечего тут рыдать, одна только польза будет ей. Жить будет проще.

Елена Алексеевна прикрыла глаза. Катя с изумлением наблюдала, как меняется лицо ее любимой преподавательницы: от возмущения и негодования через растерянность – в глубокую печаль.

– Ну что ж, Лена… – тихо произнесла она, не открывая глаз. – Тут ничего не поделаешь. Ты же знала, что это может случиться. А теперь послушай меня. Это на самом деле не так уж и страшно. – Она присела на корточки перед сжавшейся в углу Леночкой и погладила ее по голове. – Завтра ты проснешься, и все покажется тебе сном. Через месяц ты и сама не вспомнишь, почему так боялась. Это даже проще, чем зуб вылечить. Все будет хорошо, поверь мне. Я знаю.

Леночка издала длинный, вибрирующий всхлип и как-то обмякла всем телом. Руки опустились, взгляд бессмысленно блуждал по комнате. Катя вдруг поняла, что ее и саму трясет, а пижама вся мокрая от пота.

– Ну вот и хорошо, вот и молодец, – снова заворковала тетя, за подмышки поднимая Леночку из угла. Та не помогала, но и не сопротивлялась больше. – Наталь Степанна, ты одежку нашла?

– Вот вроде, на полочке. – Бабушка вытащила из шкафа Леночкины джинсы и свитер с оленями, в которых она вчера ездила с Катей и Викой в магазин.

– А футболку? Носки?

– Да зачем? Надо это все, Марусь?

– Да может, и не надо. – Тетя усадила безвольную Леночку на кровать и начала натягивать на нее джинсы. – Давай ножку, теперь вторую, вот молодец! Сейчас в куртеху ее засунем и быстренько до машины добежим, а там прямо к дому доставим… Суй ручку в рукав, Леночек! Во-о-от, хорошо-о-о!

Елена Алексеевна молча стояла у шкафа, глядя на суетящихся возле Леночки женщин. Кате казалось, что ее мысли блуждают где-то далеко.

– Подай нам ее сапожки, Лен Лексевна! – скомандовала старушка. – Ты, поди, знаешь, где обувка?

Директриса встрепенулась и недоуменно посмотрела на нее. Но тетя уже закончила одевать Леночку и сама протиснулась мимо нее в прихожую.

– Вот, кажется. У нее ножка маленькая… Ленок, твои?

Не дождавшись от Леночки ответа, она показала сапоги Вике. Та,