Собственность Саида - Ольга Дашкова

своего голоса, его тоже нет. Было такое чувство, что в моей голове расплавился мозг и нет вообще ни одной здравой мысли или желания что-то делать.

Просто стою под горячей водой, трогаю пальцами уже заживший шрам на левом бедре. Интересно, что будет, если я снова решусь на побег? Здесь не получится, нужно в город, туда, где люди.

Но как только я успела об этом подумать, послышался шум, створки душевой распахнулись, повеяло холодом. Хотела обернуться, но не стала, так ко мне мог зайти лишь один обитатель этого дома – Саид.

Взгляд прожигает между лопаток, надо бы обернуться, но видеть его не хочу. Он ведь не станет ко мне приставать? Трахать живой труп, так-то, сомнительное удовольствие, но, если он это сделает, сука, я ему вены перегрызу зубами.

–Через два часа выезжаем, соберешься, за тобой придут.

Обернулась, но мужчина уже громко хлопнул дверью.

Не понимаю, зачем я вообще ему нужна, еще куда-то везти… Если отец должен денег, то логичнее было просто где-то меня запереть, кормить водой и хлебом. Как в триллерах, присылать отрубленные части тела как напоминание о долге. Бред, конечно, что только ни придумаю после болезни.

Укуталась в банный халат, вышла. На кровати в комнате лежали вещи, а еще фен. Вот это роскошь, раньше его не было. На полу черные демисезонные ботинки на шнуровке, новые, моего размера. Еще нижнее белье, плотные колготки, длинное трикотажное платье с воротом, платок и пальто, все черное.

Странно все.

Долго сидела рядом с вещами, просто рассматривая их. Кстати, недешевые тряпки, даже могу сказать, в каком бутике города их покупали. Жукова Катька в таком одевается, хвасталась, что там шмотки прямиком из Европы. Ник крутил у виска, когда она так пафосно об этом рассказывала, выворачивая кофту и показывая нашивку фирмы.

Дотянулась до розетки, включила фен, начала сушить волосы, продолжая вспоминать свою прошлую жизнь. Ника, нашу тусовку, учебу – мне так легко все давалось, казалось, что так будет всегда и ничто не омрачит беззаботной жизни.

Отец подарил мне на двадцать два года весной белый «порше», я чуть не описалась от радости, ведь на права сдала два года назад и так хотела иметь свою «малышку».

–Ты еще не готова?

Юсуф забрал из моих рук фен, выключил его.

–Времени мало, у нас долгий путь.

–Куда? – спрашиваю еле слышно, хрипя, от этого больно скребет в горле.

–Одевайся.

Невысокий щуплый старик с морщинистым лицом смотрит строго, он сам уже собран, говорит с акцентом, показывает на одежду.

–И лучше не задавай вопросы, молчи и смотри в пол.

Как интересно. Но это точно не мой вариант.

Трогаю шею, понимая, что молчать мне точно придется, чтобы не напрягать связки. Юсуф ждет, я лишь поджимаю губы.

–Десять минут, или придется ехать в халате.

Мужчина оставил меня одну, ничего не оставалось, как начать одеваться. Белье оказалось как раз, а вот платье и пальто велики, хотя размер был мой. Волосы было нечем собрать, слабость накатывала, как и тошнота, хотела лечь, снова заснуть, как было все эти дни.

Не стала шнуровать ботинки, просто спрятала шнурки внутрь, встала, голова закружилась, проклятый вирус, он валит с ног хуже убийцы. Медленно спускаясь по лестнице, услышала голоса, говорили на чужом языке. Остановилась, прислушиваясь, в надежде понять хоть слово, но снова так ничего не смогла разобрать.

Бесит уже все это.

Впервые за несколько дней увидела Саида. Он был такой же, как и в первую нашу встречу, впечатления ничуть не изменились. Высокий, широкоплечий, злой, весь в черном, как его аура, недобрый взгляд, недовольный излом бровей, поджатые губы. Турок оглядел меня с ног до головы и остался еще больше чем-то недоволен. На моем лице, видимо, отразилось то же самое, я также не пребывала от него в восторге.

Выйдя на крыльцо, первый раз в этом году вдохнула свежего воздуха, стоял такой же мороз, как и в день моей свадьбы, ярко светило солнце, сразу стало резать от него глаза. Юсуф, взяв меня за локоть, отвел к черному внедорожнику, посадил в салон, отдавая приказы охране, которая загружала багаж в другую машину.

Я вновь оказалась рядом со своим похитителем. Или кто он мне? Если человека просто ему отдали? Хозяин? Господин? Для меня он будет просто чудовищем.

Он не смотрел в мою сторону, да и мне было все равно из-за слабости и жара, что снова появился. Откинулась на спинку, пытаясь согреть руки в карманах пальто, машина тронулась, мы наконец выехали за ворота.

Узкая дорога, по ней бы я точно далеко не ушла, вокруг только высокие сосны, засыпанные снегом, и ни одного дома. Трасса появилась лишь минут через двадцать, я все пыталась понять, где мы находимся и куда едем, но постоянно чувствовала взгляд Саида, от него и непонимания ситуации становилось страшно. Как бы я ни хотела не думать о том, что будет дальше, не получалось.

Юсуф сидел впереди, за рулем – один из троих охранников, даже имени его не знаю. Саид периодически с кем-то разговаривал по телефону, когда переходил на русский, я напрягалась. Но те услышанные фразы никак не могли быть мне полезными.

Болезнь и усталость взяли свое, заснула, так и не поняв, куда мы едем.

–Эй, вставай, приехали.

Первое, что услышала, – шум самолета, а потом то, как огромный крылатый лайнер взмывал в небо, мигая огнями. Аэропорт, я здесь была не раз, он в соседней области, отсюда летает больше международных рейсов, чем из нашего города.

–Зачем мы…

Снова прохрипела, поморщилась от боли. Но меня никто не пытался понять или сказать, для чего мы здесь. Провожаем Саида? Или его охрану? Стеклянные двери, большое пространство, много людей. Здесь легко можно затеряться и убежать, вот он – мой шанс.

Но как только я, воровато обернувшись, делаю шаг в сторону, меня хватают за руку и до боли сжимают кисть. Саид дергает на себя, смотрит в глаза, в них обещание всех египетских казней и кругов ада.

–Если ты хоть подумаешь о какой-нибудь провокации или совершишь ее, на твоем теле появится на один шрам больше, а твоему мужу отрежут руку.

Он говорит это на полном серьезе, произнося без акцента каждое слово. По коже идет мороз, в другой раз я бы рассмеялась в лицо от сказанного бреда, но не сейчас. Саид сделает все это, и мне страшно не за себя, а за Никиту, я все еще не верю, что он предал меня.

–Внимание,