Записки студента-медика. Ночь вареной кукурузы - Дмитрий Правдин

– Виктор Сергеевич, там, на крыльце полное ведро холодной воды стоит. Кружка рядом, – подмигнул ему Твердов.

Мохнатов вразвалочку подошел к крыльцу дома парней, нагнулся, зачерпнул полную и жадно, проливая на небритые щеки и шею воду, осушил все до капельки. С довольной улыбкой отер рукой рот и набрал еще одну. Напившись, хирург не спеша вернулся назад. К этому времени парторг и Полоскун закончили переговоры и оба довольные вернулись к заждавшимся их ребятам.

– Ладно, бойцы, мы тут с Максимом Сергеевичем основные вопросы обговорили, надеюсь, в дальнейшем сбоев никаких не произойдет, – не глядя на Мохнатова радостно сообщил Ендовицкий, – и мы с вами дальше без проблем соберем урожай. Сейчас составьте список, чего вам не хватает, передайте его вашему командиру, а тот в свою очередь председателю, и подходите в столовую. Николай Кузьмич туда подойдет часам к восьми. А мне нужно бежать дальше.

Ендовицкий еще раз улыбнулся и, повернувшись через левое плечо, направился к калитке ведущую на улицу.

– «Союз нерушимых республик свободных…», – понеслось ему в след из динамика заработавшего магнитофона.

– Очень актуально, – буркнул под нос парторг и, не оборачиваясь, вышел на проезжую часть.

– А что, если я только перемотал, – развёл руками Паша Чиж, – этот жлоб впихнул нам какую-то покоцаную кассету и думает, что она станет хорошо играть. Ее уже раз десять минимум зажевало еще до нас.

– Ладно, не бурчи, – похлопал его по спине Полоскун, – я договорился с парторгом, что обойдемся без гимна.

– И без подъема флага? – оживились ребята.

– Нет, от подъема флага отвертеться не удалось. Тут уж ничего не попишешь.

– Максим Сергеевич, а нельзя его послать куда подальше? Кто он такой? Какой-то парторг, какого-то колхоза «Красный пахарь», – с брезгливым выражением лица поинтересовался Пакет.

– Этот, как ты его назвал, «такой» так может тебе подгадить, что мигом из института вылетишь, не успев ощутить все прелести студенчества. Завтра же домой отправит. Не буди лихо, пока оно тихо.

– Не знаю, шугаться какого-то упертого парторга, поднимать по утрам знамя, вечером его опускать. Фи-и, бред!

– Для тебя, может, и бред, тебе, может, и все равно: вышибут тебя из института или нет, а мне нет! – накинулась на него Вика Глазова. – Я не для того в него поступала, столько нервных клеток истратила, чтоб из-за такой мелочи и отчислили. От тебя что убудет, если ты две минуты утром постоишь вместе со всеми?!

– Ладно, ладно, – отошел от нее Пакет, – чего ты сразу набросилась? Надо, так постоим, правда, Пахом?

– Ну, постоим, – скривился Сергей Пахомов, – надеюсь, речевку не нужно будет орать? Типа: – Кто шагает дружно в ряд? Пионерский наш отряд!

– Ну-у, Сергей, ты уж совсем хватил лишку, – протянул Максим Сергеевич, – никто от нас таких вещей не требует. Я, признаться, не пойму, чем вы не довольны? Ведь подъем флага утром красивая традиция. На флоте, вон, на каждом боевом корабле поднимают.

– Максим Сергеевич, мы же не на флоте, – произнес стоявший за его спиной Твердов. – Мы приехали сюда, собирать колхозную картошку. Так давайте уже заниматься тем, для чего прибыли.

– А одно другому не мешает, – возразил ему Полоскун. – Ты, между прочим, поступил в советский ВУЗ, в государственный, и у вас будут такие предметы как история КПСС и марксистко-ленинская философия, и научный коммунизм. Последний, кстати, входит в число государственных экзаменов.

– Научный коммунизм?

– Да, представь себе! А ты что, не знал?

– Честно признаться, нет. И что, если я не знаю научного коммунизма, то не смогу работать врачом?

– Советским врачом, Александр! Улавливаешь разницу? И бумага, написанная Ендовицким, в партком института очень осложнит жизнь тому, кто этого не понимает. Все, ребята, хватит дискуссий, пора уже выдвигаться в столовую, а там и в поле. Лучше прикиньте, чего вам не хватает, и составьте список. А ты, – он медленно повернулся к насупленному Виктору Сергеевичу, – отойди, пожалуйста, надо пошептаться.

Минут через сорок нестройной колонной, под предводительством Сергеичей первокурсники пошли по пустынным улицам деревни к колхозной столовой. С ними не было только двух бойцов: Светы Александровой – неприметная маленькая блондинка с длинными белесыми ресницами, смеющимися голубыми глазами и увалень Костя Голиков, с легкой руки Паши Чижа – «Тормоз». Их фамилии в списке бойцов отряда значились первыми по алфавиту, поэтому они остались дежурить по лагерю.

Костя удивился, когда знающие ребята шепнули ему, что Света не так проста, как кажется на первый взгляд. Что ей не так давно исполнился двадцать один год, и она успела окончить медицинское училище, и поработать пару лет акушеркой в городском роддоме. До того юной и невинной она казалась со стороны, что больше напоминала прилежную старшеклассницу. Только глаза и выдавали в ней уже повидавшую трудовую жизнь девушку. Рыхлый и высокий с черными кудрями Костя сразу «запал» на маленькую и стройную Свету – красивую блондинку с прямыми, длинными волосами. Оттого он безропотно остался дежурить по лагерю, хотя до этого не очень-то и хотел наводить порядок в расположении отряда.

Твердов, уже окрещённый первокурсниками «Председателем», волевым решением пресек нездоровую возню среди бойцов за право дежурить: некоторые личности, видите ли, пожелали стать вечными дежурными. «Председатель» взял список отряда и быстренько набросал расписание. Народ покряхтел, пошумел, но разум взял вверх.

А раз дежурным не надо ехать в поле, можно на прием пищи приходить позже. Чего всем вместе толкаться? От столовой до общежитий – десять минут ходу прогулочным шагом. Костя и Света остались в лагере.

К удивлению бойцов отряда столовая оказалась абсолютно пустой. В тишине было слышно, как глупая, заблудившаяся муха билась об оконное стекло, пытаясь вырваться на свободу.

– Мы, стало быть, самые первые? – обрадовался Полоскун, после обмена приветствиями с работниками столовой.

– Вы самые последние, – хихикнула повариха Ольга, симпатичная пышка, казавшаяся постарше своей товарки Марины.

– То есть как это последние? – перестал улыбаться Полоскун. – Ведь в столовой-то никого кроме нас, нет. Столы стоят ровно, скатерти чистые. Неужели уже кто-то позавтракал?

– Товарищ преподаватель, вы что, смеётесь? Правильно сказать: ни еще, а уже никого нет. Здесь, между прочим, в семь тридцать последний работяга позавтракал и уехал в поле. Летом мы с шести утра открываемся, а сами к четырем приходим, чтоб все приготовить и накрыть.

– А чего так рано?

– Как рано? Страда же! К нам теперь в основном одни механизаторы приходят, многие прямо в поле ночуют, рядом с техникой. Даже домой не заходят. Поедят и обратно за работу. Пока хорошая погода стоит, надо успевать.

– Колоссально! – восхитился Виктор Сергеевич, намывая руки под висевшим в углу умывальником. – Надеюсь, на нас это не распространяется: пахать с восхода и до заката.