Когда цветут эдельвейсы - Владимир Топилин

На какое-то мгновение все опешили от неожиданного явления, показалось, что даже двигатель и тот замолчал. Но потом охотники одобрительно заулыбались и понимающе закивали. Больше всех радовался Костя, ведь это был такой повод для очередного тоста!

Чтобы хоть как-то занять сконфуженную девушку, Васька показал рукой на иллюминатор.

От красоты вида, проплывавшего под бортом вертолета, у Ольги захватило дух. В этот ясный, погожий день картина была особенно чарующей. Покрытые хвойными деревьями сопки, тоненькие жилки ручейков, голубые глаза озер, бесцветные русла больших рек, на дне которых был виден любой камень, лежали как на ладони. Люди, лодки и изредка попадающиеся на желтых дорогах машины казались игрушками и куклами, которыми двигают какие-то неведомые силы. Насколько хватало глаз, до самого горизонта простирались зубчатые горы, а в восточной стороне стояли частые пики, уже побелевшие от первоснежья.

Сверху было видно все, от порхающих в редколесье стаек дроздов и скучковавшихся рябчиков до мелких следов копытных, оставленных на прибрежных глиняных и песчаных отмелях таежных озер. Васька старался все объяснить и показать Ольге, но она только пожимала плечами, улыбаясь в ответ.

Внезапно ее улыбка переросла в немой вопрос: под ними появилось огромное желтое пятно вырубленной тайги.

— Леспромхоз, — прокричал Васька ей на ухо, объясняя происхождение неприглядной картины человеческого варварства, нанесшего природе невосполнимый урон.

В огромной долине, простиравшейся на добрый десяток километров, не осталось ни единого деревца, кроме редких и корявых чапыжин, — одна высохшая трава, забившая все. Языки лесосек подкатились к крутым склонам белогорья и, остановившись у недоступных мест, казалось, замерли в своем ожидании перед страшным прыжком, все еще надеясь поглотить гордо стоящие кедры и пихты.

То туг, то там чернели огромные штабеля гниющих стволов, не вывезенных своевременно и оставленных на произвол судьбы. Зачем все это сделано, для чего и почему? Ольга хотела спросить об этом у Васьки, но ей мешал гул. Может быть, и хорошо, что мешал, потому что он тоже не знал ответа. И каждый раз, пролетая здесь, лишь отводил взгляд в сторону.

Чем дальше летел вертолет, тем больше и выше становились горы, а вскоре и вообще сравнялись с несущейся машиной. Мимо проплывали вершинки гольцов и низкорослые, коренастые деревца — свидетели постоянных ветров, хозяйничавших на этой высоте.

Перевалив водораздел, «стрекоза» убавила обороты и, огибая неприступные стены, падающие в реку, пошла над руслом, повторяя все извилины и очень быстро приближаясь к огромному, туполобому белку.

От неожиданно возникших рядом древних кедров, пролетавших мимо в каких-то двадцати — тридцати метрах, Ольга отпрянула от иллюминатора и испуганно посмотрела на Ваську. Тот прокричал ей на ухо, успокаивая:

— Сейчас будем садиться и высаживать Костю!

Как будто в доказательство его слов вертолет приглушил свой рев и, проваливаясь в яму, замедлил полет. Стволы деревьев расступились, освободив место большой поляне, посредине которой блестело озерко с находившейся на берегу охотничьей избушкой.

Колеса коснулись земли, и в открывшуюся дверь вместе с пьяным хозяином полетели мешки, ящики. Вращающиеся лопасти и работающий двигатель подгоняли и без того быстро проходившую разгрузку. Через три минуты дверь салона опять закрылась; пилоты добавили оборотов, и несколько облегченная «вертушка» вновь взмыла в воздух, качая макушки близстоящих деревьев.

Оставшийся Костя махал вслед рукой, грозил кулаком разбежавшимся собакам и, не в силах стоять на ногах, упал на землю рядом со своим скарбом.

А уходивший вертолет, в несколько секунд пролетевший над тремя небольшими озерами, заполненными черной водой, пошел дальше.

— Сейчас наша очередь — готовься! — вновь прокричал Васька на ухо Ольге и принялся подготавливать свои вещи.

Через каких-то пять минут «восьмерка» вновь пошла на снижение и, замедлив полет между высоток, зависла над большой площадкой-аэродромом и, не задерживаясь, бухнулась на землю. Снова полетели вещи, вместе с поводком выскочила Волга, а за ней на подставленные и поддерживающие руки — Ольга.

Округлившиеся глаза командира, наблюдавшего за разгрузкой из окна кабины, изумленно захлопали черными ресницами. Он покачал головой, но одобрительно улыбнулся, показал большой палец и, махнув на прощание рукой, дал команду на взлет.

Поднявшаяся машина качнула оранжевыми боками и, опасно «клюя» носом, нырнула вниз по круто спускавшемуся ложку. Завернув за горку, скрылась из глаз, оставляя молодым людям оглушительную, звенящую в ушах тишину.

— Вот мы и дома! — воскликнул Васька, с улыбкой посмотрев на Ольгу, которая стояла рядом в каком-то немом оцепенении, не зная, что предпринимать: то ли прыгать от радости и кричать на всю округу, то ли показаться серьезной и важной.

Но все же, не сдержавшись, она дала волю эмоциям и, бросившись Ваське на шею, принялась его целовать. От неожиданности он не удержался на ногах — они вместе упали на землю и, подчиняясь настроению, засмеялись от переполнявшей их радости.

Рядом, громко лая и прыгая, бесилась Волга, выражая свой восторг от долгожданной свободы.

— Мне все еще не верится! Это сон, чудесный сон! Так не бывает в настоящей жизни! Это какая-то сказка — очутиться с тобой на краю света! — быстро, скороговоркой говорила Ольга.

— Это не сказка — это быль! — отвечал он. — Не хотел я тебя брать — сама напросилась! Не пожалеть бы!

— Не пожалею! Ни за что!

— Если ты в этом уверена, то это уже хорошо! Но для полного счастья — ты должна меня слушаться! Потому что это тайга, а не улица! Во всем, всегда и везде — даже если и буду не прав! Хорошо?

Она утвердительно кивнула головой и по-пионерски с улыбкой отчеканила:

— Всегда готова!

Базовая избушка Васьки находилась на большом прилавке круто спускающейся горы, отходившей небольшим отрогом от водораздельной площади, тянущейся с востока на запад и делившей вершинки притоков двух больших рек Восточного Саяна, бравших истоки своих вод из-под безлесых белогорий.

Огромная поляна, длинным языком тянувшаяся по прилавку, создавала благоприятные условия для вертолетной площадки, и, чтобы «восьмерка» садилась без каких-либо проблем, охотнику пришлось спилить всего лишь три кедра, мешавших взлету-посадке, но и эти стволы старых гигантов не остались догнивать на земле, а были пущены в дело. Обширный навес, пристроенный к зимовью, был из кедровых досок — хозяин собирался прочно обосноваться в этих местах.

Бревенчатое зимовье, служившее домом в этом суровом и холодном краю, дающее тепло и уют в долгие осенне-зимние вечера, стояло с западной стороны аэродрома. Рядом протекал ключ. По промысловым меркам, изба была достаточно большой, чтобы дать кров двум людям, и вмещала все необходимое для быта: широкие нары, два стола, длинную жестяную печку-экономку, всевозможные полочки, тянущиеся по всей длине стен, различные приспособления из проволоки и палок для просушки одежды.