Опасные иллюзии - Марина Эльденберт

— Ригана сложно застать. — Простые слова в устах незнакомки прозвучали как приглашение к чему-то возбуждающе-откровенному. Женщина повернулась к ней, и Агнесса ойкнула. Пухлые, красиво очерченные губы, соблазнительный взгляд серо-зеленых глаз: мужчины по всему миру сходили от нее с ума. Агнесса могла ждать чего угодно, только не появления в Эванс-Холле секс-символа Великобритании — Лорин Бейл.

Весь вечер и часть ночи Риган провел в подпольной лаборатории неподалеку от Ньюкасла, у старого знакомого. Высокий, светловолосый и сосредоточенный, в белом халате поверх делового костюма, Гарри Хитер больше напоминал биржевого брокера или юриста, чем ученого. Он колупался с реактивами и аппаратами, а Риган сидел на высоком стуле, пил пиво и крутил в руках какую-то колбу с зеленым содержимым. Она напоминала ядреную шипучку или энергетик — из тех, что в свободном доступе продается в любом супермаркете. Когда Риган попытался потрясти жидкость, Гарри с необычной для человека прытью преодолел разделяющее их расстояние и осторожно вернул сосуд на место.

— Риган, руки! Что ты мне приволок?

— Ты у нас спец, Гарри, ты мне и скажи.

Тот искривил пухлые губы.

— Металл Дюпона я изучил вдоль и поперек, но подвеска состоит из него лишь отчасти. Это сплав, и достаточно необычный. Я понятия не имею, что это такое.

— Вот как. Ладно, спасибо.

— Было бы за что.

Риган хлопнул руками по коленям и спрыгнул со стула. Время и без того было позднее, а может, слишком раннее, и сидеть тут дольше не имело никакого смысла. Штуковина оказалась с еще большим секретом, чем он предполагал. Знал бы он, когда говорил Уваровой про «неведомую фигню», что слова окажутся пророческими. Избавляться от подвески сразу он не собирался, хотя руки так и чесались: слишком много зла она принесла в прошлом. Тем не менее для начала нужно выяснить, кому и зачем она понадобилась. Хотелось наивно верить в то, что какого-то чокнутого коллекционера просто заинтересовал непонятный кругляшок, но простодушие Ригана скончалось душной летней ночью на кладбище в Женвилье.

По дороге в Эванс-Холл Риган то и дело посматривал на лежащую на соседнем сиденье подвеску. Она едва уловимо поблескивала, когда в салон брызгал свет фонарей. И опять ржавчина воспоминаний разъедала реальность. Словно наваждение, воскресли немногочисленные огни Женвилье начала двадцатого века, профиль Ив, склонившейся над картами, выбившаяся из прически прядь волос на плече и ее улыбка — чистая, искренняя и светлая. То, что казалось давно погребенным под пылью десятилетий, снова оказалось на удивление живо.

Он слишком давно не напивался! Пиво обладает хорошим мочегонным эффектом, но толку от него никакого. Не то что виски. В жизни измененного виски был яркой терпкой приправой к крови. Благодаря отменному обмену веществ он выводился из организма практически сразу, и чтобы хоть немного опьянеть, приходилось заливать в себя несколько бутылок подряд. Что, признаться, выглядело безобразно, стоило неразумно дорого, а выветривалось слишком быстро. Вернувшись к тому, от чего ушел, а именно — к бытию человека, Риган разом вспомнил все прелести алкогольного опьянения и похмелья. Впрочем, его это не останавливало.

В Эванс-Холле ждал приятный сюрприз. Джонатан сообщил об этом чересчур мрачно: с некоторых пор их отношения с Конфеткой не задались, и причиной тому стал забавный конфуз. Неуемная сексуальность Лорин — отличительная черта чувствующих — сыграла злую шутку. Чувствующие произошли от измененных, этакий своеобразный подвид. Однажды, во втором тысячелетии нашей эры, на Гаити, заражение не убило женщину, но и не изменило ее. Так появилась первая из их расы. Ей не нужна была кровь, она не боялась солнца, и жизнь ее оказалась немногим больше человеческой — около двухсот лет. Удивительная способность чувствовать энергии мира и забирать их у живых существ — стала залогом долгой молодости. Проще, да и незаметнее всего было питаться во время секса, поэтому искусство соблазнения они постигали с юных лет. Подобно тому, как сила измененных возрастала от века к веку, чувствующие расцветали от поколения к поколению: чувствующей проще было родиться, чем стать. Они могли выносить и родить ребенка, передать свой дар по наследству, тогда как случаи «неправильного изменения» можно было перечесть по пальцам. И Лорин вошла в их число. Ее никто не учил управлять своим даром и контролировать голод, и однажды она просто-напросто сорвалась.

Риган к тому времени уже лишился способностей, а вот чувствующих Чума обошла стороной: вирус, убивающий измененных, им вреда не причинял. Совладать с Лорин не представлялось возможным, поэтому Хартстриджу пришлось спасать свою честь и честь хозяина, обратившись в эротическую скорую помощь, читай: приглашать для Лорин мальчиков по вызову. Как оказалось, Джонатан до сих пор ей этого не простил.

— Я предложил мисс Бейл другую гостевую комнату, — та, в которой обычно останавливалась Лорин, была занята Уваровой, — но она отказалась. И устроилась в вашей.

У Джонатана было выражение лица человека, съевшего протухший лимон.

— Все в порядке. Я разберусь.

Чувствующая спала в его кровати, завернувшись в покрывало. Рыжие пряди разметались по подушке, свет непогашенной лампы заливал ее волосы медью. Окно было плотно закрыто. Конфетка до безумия любила тепло, а промозглую сырость и холод терпеть не могла. Еще она любила спать обнаженной, экстрим и измененных: от них веяло опасностью и можно было брать несравнимо больше сил, чем от людей. Когда они только познакомились, Лорин могла не опасаться, что, довольная и счастливая, очнется рядом с его хладным телом. В настоящем многое изменилось, но кое-что осталось прежним. Взаимное притяжение.

Их с Лорин общение всегда строилось на сексе по дружбе. В свое время они опробовали все возможные поверхности: вертикальные, горизонтальные и наклонные, от встречи к встрече страсть не утихала. Можно было бы списать сей факт на счет природной сексуальности чувствующей, но Риган придерживался мнения, что они просто нашли друг друга в безоглядной любви к сексу без обязательств и в неугасающем интересе к противоположному полу.

Последний раз они виделись весной, на Лазурном берегу в Ницце, где у чувствующей была своя вилла. Это место Лорин облюбовала еще в самом начале модельно-актерской карьеры, когда ее имя мало кто знал. Теперь же на узких улочках и под воротами дома дежурили жадные до горячего папарацци. Благодаря этому Риган светился на обложках желтой прессы гораздо чаще, чем хотел бы.

Его называли затворником и эксцентричным чудаком. Несколько совсем отчаянных репортеров даже пытались встретиться и взять у него интервью, чтобы прояснить, что их связывает на самом деле. Первых двоих он послал вежливо, третьего — не очень. Ригану было плевать на дурную славу, а чувствующей — тем более. Ей приписывали романы с состоятельными людьми, некоторые из которых имели достаточно громкие имена.

Он устроился на краю кровати, откинул покрывало и провел пальцами по ее плечу, повторяя изгиб: светлая кожа казалась совсем тонкой. Конфетка потянулась и открыла глаза.