Милые Крошки - Сэм Левеллин

Лифт остановился. Из открытой кабинки юные Крошки увидели бесконечные ряды чёрных чугунных плит. Между плитами располагался зад величиной со слоновий, обтянутый поварскими брюками в чёрную и белую клетку. Над задом помещалась белая спецовка, наполненная жиром так туго, как шкурка сосиски фаршем. Венчала всё это маленькая головка с похожими на грибы-вешенки ушами и высокий поварской колпак.

— Их здесь НЕТ! — кричал, вернее, хрипло пищал голос — Не видел я НИКАКИХ детей! Я ВСЮДУ смотрел! А теперь вон из моей КУХНИ!

— Камбуза, — робко поправил кто-то.

— ЗАТКНИСЬ, ЗАТКНИСЬ, я до КОСТЕЙ стер пальцы и теперь иду СПАТЬ!

— Точно, нас ищут, — сказала Маргаритка.

Повар подхватил курицу и, глодая её, затопал прочь. Свет погас. Кассиан выбрался из лифта и снова зажег его.

— Бифштекс и пироги с почками, — доложила Примула подняв крышку кастрюли и принюхавшись. — Тушеные бобы. Тёплый белый хлеб. Картофель-фри. Берите тарелки.

Наступило долгое молчание, прерываемое лишь звяканьем ножей и вилок. Няни терпеть не могут пирогов, картошки-фри, бобов и никакого хлеба, за исключением чёрной липкой гадости со вкусом картона. Это же был потрясающий ужин. И трудно было представить себе, что могут быть опасными люди, которые так вкусно и сытно питаются.

— Ох, устала, — сказала Маргаритка, прикончив вторую тарелку.

— Вернёмся в каюту, — сказал Кассиан.

— В апартаменты, — поправила Маргаритка.

— Извините, мадам, — сказал Кассиан.

А Примула зевнула.

Дети вымыли руки, захватили бекона и яиц на завтрак, влезли в кухонный лифт и нажали кнопку КАЮТЫ. Когда они проезжали мимо танцевального зала, вновь зазвучала фортепьянная музыка. Промелькнула фигура в красном бархатном платье за роялем; потом снова темнота, потом коридор со множеством дверей, освещённый маленькими жёлтыми лампочками, уходящими, насколько хватало глаз, в никуда. Маргаритка, хмуро поглядывая в карту, провела их вверх по шахтам и коридорам с поворотами на ничейную территорию, где бордовые ковры были припорошены мёртвой серой пылью. Тут они нашли свою каюту-люкс и заснули как убитые.

Рано утром Кассиан развёл в камине небольшой костерок из двух стульев, и Примула приготовила отличный завтрак из жареного хлеба и украденных (?) яиц. Крошки почувствовали себя совсем как дома, стоило только обвыкнуться. После завтрака они приняли пузырьковую ванну, массажный душ и оделись. Маргаритка задумчиво хмурилась. Она сказала:

— Надо что-то делать.

— С чем?

— С папой и мамой-секретаршей.

— А что с ними делать?

— Надо как-то выяснить, что с ними.

Брат и сестра пожали плечами.

— Если тебе так хочется.

— Вот, — сказала Маргаритка. — И надо бы выяснить, кто тут командует.

— Капитан, — сказал Кассиан.

— Какой может быть капитан на таком запущенном корабле? — сказала Примула.

— Наверняка есть, — сказал Кассиан.

— Но доброжелательный ли он человек? — усомнилась Маргаритка.

Ответом ей было молчание. Оба понимали, что её волнует.

— Не мешало бы здесь осмотреться, — сказала Маргаритка.

— Разведать берлогу, — сказала Примула.

— Выяснить, как тут всё устроено, — сказал Кассиан.

— А мама-секретарша даже не заметит, что нас нет, — сказала Маргаритка.

— И папа тоже, — подхватила Примула.

Наступило хмурое молчание — дети свыкались с этой печальной истиной.

— Ну, — наконец сказала Маргаритка, — не можем же мы тут киснуть целый день. Пошли.

И они пошли.

Начали опять с машинного отделения. Гигант с ручкой на голове поднял лапу и сказал: «Хур, хур», — с таким выражением на лице, которое можно было принять за улыбку. Глаза Старшого всё ещё вращались в дырочках в такт причудливому звону часов. Это не радовало. Угрожая применить насилие, девочки увели зачарованного Кассиана от генераторов и двинулись навстречу потоку вкусных запахов, струившихся из кухни. На этот раз они не воспользовались кухонным лифтом, а прошли по толстым пушистым коврам пустого обеденного салона, между длинными, красного дерева столами с начищенным серебром и блестящими бокалами. В конце была служебная дверь с круглым иллюминатором. Из-за двери доносились крики и стук сковородок. Примула направилась прямиком к ней.

— Погоди, — сказал Кассиан. — Ты куда?

— Ты что, не голодный? — спросила Примула.

— Конечно, голодный, — ответил Кассиан.

— Но нас ищут грабители, — сказала Маргаритка. — Это опасно.

— Опасно-пампасно, — процедила Примула, почти не разжимая розовых губок. — Шеф-повар обожает комплименты. — Она распахнула дверь и шагнула на кухню.

Потолок был низкий, жара нестерпимая. Чугунные плиты уходили в необозримую даль. В облаках пара сновали призрачные фигуры. Примула решительно подошла к ближайшему облаку, нырнула в него и исчезла. Маргаритка и Кассиан двинулись было следом, но тут из тумана грянул громовой голос:

— ЧТО ТЫ ЗАБЫЛА НА МОЕЙ КУ-УХНЕ?!

Облако пара отплыло в сторону. Примула в своем розовом платьице стояла, уперев тонкие ручки в бока, и глядела снизу вверх на необъятное и белое, как сало, лицо. Над этим лицом громоздился поварской колпак величиной с большую наволочку. Под лицом — белая спецовка и колоссальные клетчатые брюки, и то и другое вот-вот готовы лопнуть по швам. На лице располагались два маленьких чёрных глазика, нос-кнопка и розовый пухлый ротик, издававший этот рёв.

— Не волнуйтесь, Шеф, — примирительно сказала Примула. — Мой брат, сестра и я хотели сказать, что, не найдя вас здесь вчера вечером, мы позволили себе легкий ужин…

— ТРИ ПИРОГА! — загремел Шеф. — Восемь ломтей хлеба! Шесть тысяч двенадцать фасолин! А ещё яйца, бекон…

— Мы, конечно, спросили бы разрешения, — сказала Примула, с лёгкостью отклоняясь от истины, — но тут никого не было. И, конечно, мы…

— ПРОДУКТОВЫЕ ВОРЫ! — загремел Шеф.

— Но мы ведь признались. И приносим свои извинения. Это честная кража, Шеф, — сказала Примула.

— Ну… — Шеф слегка растерялся.

— А кроме того, мы хотели выразить наше восхищение. Вы превосходно готовите тушёные бобы. И очень тонко распорядились салом. Уверена, что брат и сестра со мною согласятся. Не так ли, Маргаритка? Кассиан?

Маргаритка и Кассиан решительно, как их учили няни, откликнулись: «Да» и «Ещё бы!» И с изумлением увидели, как необъятный Шеф потупился, повозил слоновьей ногой по полу, глупо улыбнулся и по-настоящему покраснел.