Праздник любящих сердец - Мейси Ейтс

поехать с тобой, так что, наверное, часть меня хочет причинить боль им обоим. Может быть. Но, надеюсь, нет. Надеюсь, что я…

— Что твое согласие поехать со мной и помогать мне делает тебя умнее и лучше?

— Да, — ответила Элоиза. — Прости, если это кажется непонятным. — Я сама еще не до конца разобралась во всем, что чувствую.

— Вот с этим у меня никогда не было проблем. Но, возможно, это потому, что я честен. В отношении своих желаний. И того, кем я являюсь.

— Выходит, мне честность несвойственна?

Он долго смотрел на нее:

— В тебе есть масса качеств. Я не думаю, что честность — главное из них. Но ты красива. И ты станешь неплохим оружием против моего отца. А большего мне от тебя не нужно.

Эти слова обожгли ее, как раскаленная сталь, и в этот миг шасси коснулось земли. Их ожидала машина, они покатили по узким мощеным улицам, еще недавно казавшимся ей далеким сном. Воспоминаниями человека, которым она больше не была. Элоизы Сент-Джордж, которая мечтала быть красивой, как ее мать. Которая желала быть особенной и жаждала всего, что могло сделать ее самодостаточной. Настоящей.

Искавшей одобрения матери и внимания принца Винченцо. Та несчастная девочка понятия не имела, что такое любовь.

А ты теперь знаешь?

Во всяком случае, она знала, что любовью не является. И это уже казалось ей прогрессом.

— Я мало времени проводила в городе, — произнесла она, глядя в окно.

Кирпичные здания сменились небоскребами. Деловой район Ариосты был таким же ярким и современным, как центр любого крупного города. Лишь окраины не утратили средневекового шарма.

— Что вполне понятно, — ответил Винченцо.

— Мы путешествовали со свитой твоего отца. Проводили большую часть времени в Париже. Я не была в Париже с пятнадцати лет.

— Почему?

— Я же говорила. Я живу и работаю в Вирджинии. Думаешь, у меня есть возможность летать по миру? Я взяла у тебя твой чек, и деньги пригодились мне, но это не сделало меня богатой и независимой до конца моих дней.

— И ни один из твоих спонсоров не возил тебя в Европу?

— Моих спонсоров? Ты о моих работодателях? Нет, они не возили.

— Нет, я имел в виду твоих любовников.

— С чего ты взял, что мою жизнь оплачивают какие-то любовники?

Винченцо задержал на ней взгляд и секунду молчал.

— Хочешь сказать, что это не так?

Его взгляд был невыносим.

— Я ничего не хочу тебе сказать, — ответила она. — Но, пожалуй, задам вопрос. Что именно во мне и в моем образе жизни наталкивает тебя на мысль о бесчисленных любовниках, которые якобы возят меня по миру?

— Видишь ли, твоя мать…

— Ну конечно. Моя мать. Я не такая, как она. Мы не одинаково выглядим и не ведем себя одинаково. Моя мать провела последние двадцать лет с твоим отцом, ведя довольно странную полужизнь. Они, конечно, изменяют друг другу. У моей матери есть другие любовники. И все же она ночное создание. Она путешествует по городам Европы под покровом ночи, дабы не быть узнанной и не скомпрометировать его. Она не может себе позволить дурной репутации, которую предпочла бы иметь. Ибо за дурную репутацию пришлось бы платить деньгами. Она, некогда блистательная светская львица Америки, ныне вынуждена скрываться от взглядов толпы. И ты решил, что я такая же? Тайный предмет чьих-то утех? Скрываюсь от таблоидов, потому что завела интрижку с кем-то таким важным, что теперь я его грязный секрет? Или, может, ты решил, что я из категории обычных шлюх? И что никому из моих любовников не приходится бегать от прессы?

Ее не впервые сравнивали с матерью. От этого никуда было не деться, и, когда это случалось, она чувствовала себя гадко.

— Ты забываешь, — мрачно заметил он, — о том, что мне о тебе известно.

— Ты полагаешь, что я шлюха. Ну, давай же. Скажи это.

И он будет не первым мужчиной из семьи Моретти, если назовет ее так.

— Я полагал, что ты продолжила тот образ жизни, который начала во дворце.

— Ты решил, будто знаешь правду, руководствуясь тем, что сказала тебе твоя мать. Будто у нее могли быть причины желать нашей с тобой дружбы, Винченцо.

— Будь осторожна, когда обвиняешь мою мать, — предупредил он, стиснув зубы.

— Почему? Она не проявляла осторожности, обвиняя меня. И даже если бы все это было правдой, разве ты сам лучше меня?

— Элоиза…

— Нет. Признай. Ты такой же, как твой отец. И такой же, как все остальные мужчины. Ты судишь о женщине по тому, как она одевается, и воображаешь, будто знаешь ее, по-твоему, она якобы переспала со многими мужчинами. Все это ни о чем не говорит. Со сколькими женщинами спал ты? Они были богатыми? Ты гордо вышагивал со своими красотками по всему земному шару. Но кто я такая, чтобы судить о твоих моральных устоях?

Винченцо рассмеялся. Язвительно и с горечью.

— Ты ошиблась. Я вовсе не утверждаю, что я лучше. И тем более что я лучше своего отца. Или лучше тебя. Я просто другой. Я отнюдь не святой и не пытаюсь таковым притворяться. Я давно погряз в безнравственности и не пытаюсь делать вид, что это не так. Именно в этом разница между мной и моим отцом. Еще, пожалуй, то, что мои связи затрагивают только меня. И еще я не стремлюсь к власти над своим народом. И это единственное, что меня хоть как-то реабилитирует. Я не жажду власти. У меня есть власть, и я считаю, что мне ее вполне достаточно. У меня есть деньги. Я не боюсь лишиться своего статуса. Я знаю себя. Мой отец ничтожный человек. Он боится потерять трон. Боится, что с него будет сорвана маска. Боится, что в итоге все, что он собой представляет, все,