Полуночная тень - Алина Сконкина

осунулся. Истощённый от голода, уставший от работы и бессонных ночей, промёрзший под осенними ветрами, всё, о чём он мог думать в первые дни после освобождения – это еда. Вновь получая ужин наравне с остальными детьми, Реми не мог похвастаться тем, что чувство голода оставило его. Его волчий аппетит не утолить пустой картошкой и компотом из ягод. Оборотень мечтал о мясе, с этими мыслями он засыпал и просыпался, голодный как волк, который жил в нём. Его звериной сущности требовалось больше еды для восполнения энергии.

Глядя на Сима, каждый вечер заходящегося в кашле, оборотень поражался, как люди могли переносить наказание в каморке, ведь они сильно уступали другим расам в выносливости. Альбинос рассказывал, как этим летом, до появления Реми в приюте, сторожам попалась вторая новенькая девочка – маленькая Сенди. Её побили в наказание и каждый раз при встрече поучали, как должно поступать. Марджи не стала запирать девочку в каморке, полагая, что та слишком мала и может заболеть, а больных детей женщина ненавидела. Пока ребёнок болел, он не работал, а воспитательница теряла деньги, которые могла бы заработать. Больными детьми занималась Докси, старуха, отпаивая их разными настойками, именно поэтому Сим, с рождения слабый и нездоровый, был обречён на вечную компанию карги.

Альбинос не скрывал удивления и зависти здоровьем нового друга. Реми вернулся худым, истощённым, но даже не простудился, пережив неделю в каморке Ада – как называли эту пристройку дети, – да ещё под осенним дождём. Сим помнил, как Норн, когда первый раз попался, заболел так сильно, что чуть не умер, но его смогла откачать Докси своими настоями и примочками.

Старуха часто являлась со своей сомнительной помощью к больным в последний момент, но бывали случаи, когда она ставила крест на больном. Чаще всего Докси лечила старших мальчиков, которые могли работать дольше и эффективнее. Единственным исключением, пользующимся нездоровым интересом старухи, был Сим, с которого она не сводила глаз, несмотря на то, что мальчик от рождения слаб.

Реми заметил, что иногда, в ночь пристального взора Персефоны – когда ночное светило излучало самый яркий свет – и ночь демонов – чёрную ночь, лишённую сияния спутника, – Докси уводила Сима куда-то, а поутру он лежал на кровати ещё слабее и бледнее чем обычно. Ночные «прогулки» – как называла эти вылазки бабка – плохо сказывались на здоровье мальчика, Сим несколько дней не приходил в себя и только изредка постанывал во сне.

Реми замечал, что мальчик альбинос нервничал и сильнее поддавался кашлю, когда доподлинно знал, что весь день проведёт со старухой. Он очень сильно боялся её, и ещё сильнее боялся ночных прогулок. Но Сим никогда не рассказывал, что именно старуха с ним делала. Оборотень старался не приставать к другу с расспросами, натолкнувшись однажды на стену молчания. Сам он тоже хранил в тайне от друга своё происхождение.

Одно решил для себя Реми – он не оставит Сима. Если оборотень найдёт способ сбежать, то обязательно возьмёт с собой альбиноса.

Несколько раз за оборот Персефоны, сперва каждую ночь поворачиваясь к народу, пока не сияет пристальным взором белой ночью, затем неспешно отворачиваясь, пока лик её не пропадёт с небосвода чёрной ночью, детям устраивали водные процедуры. Марджи с Докси грели на печи воду, принесённую детьми и охранником, а потом жёсткими щётками натирали кожу ребят до красноты. Тёрли они везде, оттирая грязь, и тёрли с такой силой, что дети несколько дней ходили красные, словно помидоры. Едва живые после истязаний щётками, сироты лежали на кроватях, не в силах шевелиться и постанывали, когда случалось переворачиваться на другой бок.

Дети ненавидели мыться, но и Марджи не любила банные дни; они походили на выходные, работа не спорилась, заработки не прибывали. Но разводить клоповник в приюте женщина не хотела; только вшей ей не хватало у детей. Приходилось прибегать к суровым мерам и драить детей самой.

Старуха помогала, подливая в воду отвары, убивающие паразитов, обновляла в комнатах и шкафах сушёные смеси, отпугивающие насекомых и грызунов. Докси отлично разбиралась в травах, у неё находилось средство от любого недуга, так что Марджи не торопилась менять повариху в приюте на более молодую.

Сторож тоже не сидел без дела, таская воду с родника, и также, как и все ненавидел купания детей. И всё же они случались раз-другой за две-три недели. Проводить купания чаще у Марджи не хватало ни сил и ни нервов.

После мытья детям давали свежую одежду, такую же драную и потёртую, но первые дни пахнущую травой. Реми нравилось лежать в своём ящике, уткнувшись носом в свежую рубашку и представлять себя на лугу, с дядей, свободным и счастливым. Вскоре запах смешивался с окружающей вонью, наступали будни.

Выходные в приюте наступали неожиданно только для детей, в то время как взрослые планировали их заранее, как только узнавали, что кто-то из посторонних хотел их посетить. Изначально сиротский дом создали для того, чтобы дети, лишившиеся семьи не умерли с голоду, оставались под присмотром и получали воспитание, а при самом благоприятном исходе находили новую семью. От простых людей Марджи тщательно скрывала свой промысел заработка на детской работе. Женщина при людях всячески поддерживала образ порядочной воспитательницы, сердобольной и самозабвенной. Простым людям сиротский приют представлялся своеобразным детским домом, где ребятишки играли и развлекались, а ветхое старое здание лишь показывало, как плохо государство печётся о своих подопечных и совсем не помогает милой женщине, творящей добрые дела.

Марджи пользовалась природным даром притворства и строила свою фальшивую игру на показушной жалости к детям, и на их стойкости, вопреки жизненным трудностям. Ведь дети, несмотря на потерю всех родных, продолжали жить, играть, и даже порой «помогать» – как она преподносила это посетителям – местным жителям, почти задаром. «Почти» зависело от жалости деревенских жителей к бедным сироткам. Воспитательница учила детей нужным фразам, и сама договаривалась с крестьянами о размерах добровольных пожертвований приюту. Так считали жители окрестных деревень. Они восхищались Марджи, в одиночку воспитывающей столько детей, некоторые любили её, другие чувствовали фальшь, и относились с опаской, но никто не пытался уличить её. Никто не подозревал даже, какие авантюры происходят в детском доме. Марджи же искусно подбирая правильные слова, а также правильных детей в правильные дома, могла вместо простого «почти задаром» получить увесистую сумму.

Особенно теперь, когда дети стали такими послушными, благодаря зелью покорности, туманящему разум, любезно предоставленному старухой ведьмой Докси, в обмен на пустячную плату, в виде истязаний и без того больного и