Наперстянка - Аделин Грейс

что ребра Гандри торчат из-под кожи, а выпотрошенные внутренности видны сквозь зияющую дыру в животе, за которой клубилась тьма. Гандри был похож на зверя, который выполз из глубин ада, с удлиненными клыками и массивными лапами, вдвое больше ее головы. И все же он был тем же Гандри, который поскуливал и тыкал мокрым носом Сигне в бедро.

– Я в порядке, – сказала девушка, соскальзывая с кровати. – Пойдем, нам нужно торопиться.

Сигна собралась с духом. Однажды Ангел смерти сказал, что ее сила заключается в намерении – захотеть, а затем взять желаемое. Повернувшись лицом к дальней стене покоев, она сосредоточилась на лице Элайджи, представляя портал из теней, который к нему приведет. Подобное было вполне возможно; Ангел смерти проделал нечто подобное в ту ночь, когда повел ее посмотреть на мост душ. Но то, что это можно было сделать, еще не означало, что получится и у нее. Было трудно сосредоточиться, когда солнечные лучи пробивались в окна. При дневном свете ее силы казались неуместными, возможно, даже запретными. Только под покровом ночи девушка могла не думать о том, как это странно – не чувствовать на коже весеннего тепла.

Однако именно эти мысли мучили Сигну. У нее не было другого выбора, кроме как отбросить сомнения и ступить в тень, которая сгущалась на стене. К сожалению, первая попытка оказалась неудачной. Она врезалась лицом в твердую поверхность и отшатнулась, проклиная портал, словно тот напал на нее.

Внезапно пространство наполнилось глубоким, хрипловатым смехом. Сигна крепко зажмурилась, отказываясь повернуться и посмотреть на Ангела смерти на ее кровати.

– Как долго ты здесь?

– Достаточно, – самодовольно ответил он, но Сигна не обернулась, чтобы увидеть выражение его лица. – Что ты задумала, Пташка?

Ее бедный нос болел, словно после удара кирпичом, и Сигна попыталась потереть его, чтобы унять боль.

– А на что, по-твоему, это похоже? Я пытаюсь использовать эти чудовищные способности. – Когда он вновь усмехнулся, она бросила на него такой уничтожающий взгляд, что он постарался скрыть улыбку, но глаза продолжали искриться весельем.

– Зачем? – поинтересовался он. – Я думал, мы договорились, что ты будешь использовать эти ягоды только в экстренных случаях.

Сигна взглянула на запас белладонны – осталось десять ягод. Если она не собиралась принимать еще одну порцию, у нее не было времени на болтовню.

– Твой брат пытается разрушить мою семью. Если это не чрезвычайная ситуация, то не знаю, как еще ее назвать. – Волна паники пронзила ее, и Сигна схватилась за грудь, когда сердце екнуло. Ангел смерти тут же оказался у нее за спиной, положив руки ей на плечи. Она прижалась к нему всем телом, когда сердце вновь замерло, и взяла его за руку.

– Я слишком разволновалась, – сказала она. – Этого больше не повторится…

– Твой организм привыкает к белладонне. – Ангел смерти убрал прядь волос с ее лица и заправил за ухо. – Лучше ее не использовать.

– Элайджа в тюрьме. – В глазах девушки застыло беспокойство, и она была вынуждена опустить взгляд на его грудь. – Обсудим это позже.

Только тогда он ослабил хватку, но не отпустил полностью, чтобы поддержать в состоянии жнеца.

– Что ж, ладно. – Он махнул свободной рукой в сторону стены, где заклубились тени. – Этого ты хотела?

Она высоко подняла подбородок.

– Именно.

– Замечательно. Мне очень нравится твое лицо и не уверен, что оно выдержит еще одну попытку. – Отпустив ее плечо и взяв за руку, Ангел потянул ее к извивающимся теням. – Как только будешь готова.

Гандри, следовавший за ней по пятам, заскулил. Сигна бросила беглый взгляд на пергамент у него под ошейником, проверяя, надежно ли тот закреплен, прежде чем нежно погладить пса по голове и шагнуть вперед.

Тело охватило знакомое ощущение – словно ныряешь в воду и выходишь сухой, – когда она позволила теням перенести себя из одного места в другое. Странное и немного тревожное чувство, но в то же время обманчиво умиротворяющее, учитывая, где они оказались.

Они были уже не в спальне Сигны, а в тесной комнатушке с таким слабым освещением, что сначала Сигна подумала, что ослепла. Только благодаря тому, что она была жнецом, ее зрение вернулось, и вскоре тьма рассеялась, позволив разглядеть очертания небольшой кровати. Ночной горшок. И наконец мужчину, скорчившегося на холодном каменном полу и прижавшего колени к груди.

Сигна бросилась к нему, но Ангел смерти ее удержал.

– Помни, что сейчас ты жнец. Следи за тем, чего касаешься.

Сигна прижалась к стене, крепко обхватив себя руками.

– Мы в тюрьме? – Сейчас она даже радовалась тому, что не была человеком, потому что пол покрывал такой слой пыли, что она боялась дышать. Казалось, достаточно одного неверного движения, и это место обрушится на них.

– Да. – Ангел смерти говорил тем же умиротворяющим тоном, как с лордом Уэйкфилдом и неупокоенными духами. И хотя Сигна знала этот прием, все равно оценила его по достоинству. – В камерах запрещено зажигать свет. Идея в том, чтобы ослепить заключенных – не позволять им видеть друг друга или окружающую обстановку, чтобы они чувствовали себя одинокими. Из таких камер я забрал слишком много людей, доведенных до безумия изоляцией.

При виде Элайджи эти слова ранили особенно глубоко.

– Иди к нему, – прошептала Сигна, подзывая пса к себе. Гандри бросил на нее один взгляд, прежде чем склонить голову и сделать несколько коротких шагов к Элайдже. Тени, клубившиеся вокруг его выступающих ребер, с каждым шагом сползали, стекая с кожи, пока тело не обросло плотью и Гандри не превратился в обычную тихонько поскуливающую гончую.

Элайджа вздрогнул и повернулся на звук. Левая сторона его лица была в синяках и опухла. Руки и одежда стали серыми от грязи. Сигна прикрыла рот рукой, внимательно рассматривая глубокий порез вдоль брови, который уже воспалился.

– Кто здесь? – прохрипел Элайджа, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте. – Тут кто-то есть?

Сигна сжала руку Ангела смерти, чтобы устоять на ногах. Она наблюдала, как Гандри уткнулся в ногу Элайдже, оставаясь спокойным, даже когда тот отстранился.

– Гандри? Это правда ты?

Гандри положил морду ему на колено, и Элайджа дрожащими руками потянулся погладить зверя. В тот момент, когда его пальцы вцепились в шерсть, Элайджа хрипло рассмеялся.

– Кажется, я сошел с ума. – Он погладил Гандри по спине, но остановился, нащупав листок пергамента, который скрывал ошейник. Элайджа застыл на месте, один раз взглянув на дверь, прежде чем вытащить записку.

Он поднял ее повыше, хотя света все равно было мало, чтобы разобрать буквы, особенно там, где расплылись чернила. Его руки дрожали, когда он очень медленно подошел